Этот ходивший по двору человек так часто заглядывал в окно полковника, что тот обратил на него внимание и, выйдя, спросил у кельнера, не знает ли он, кто это.Кельнер с усмешкой пояснил:— Он сапожник, живет в нашем доме наверху, под самой крышей — и вот захотел показать своему мальчишке вас, пан полковник.— Показать меня? А откуда ему известно, кто я такой?— Слышал от прислуги.Полковник задумался. А сапожник между тем все ходил под его окном да растирал закоченевшие ручонки сына.Полковник собирался идти завтракать в город. Он оделся — теперь уже торопливо, и, побуждаемый любопытством, вышел во двор.Увидев его, мужчина и ребенок остановились как вкопанные. Первый заломил шапку набекрень, нахмурил брови, выпрямился и сжал кулаки — он имел такой вид, словно хотел кинуться на полковника, но сам-то полагал, что так именно отдают честь герою.Его сынишка все еще усердно дул себе на руки, пытаясь их согреть. Чтобы привлечь его внимание, отец ткнул его кулаком в затылок, а сам продолжал смотреть на полковника, как охотник на волка, уверенный, что соблюдает все правила воинского этикета.Старый полковник не двигался с места. Хотел сказать что-нибудь этому бедняку, но не находил слов. Притом во дворе были люди… Оба — полковник и сапожник — только посмотрели друг другу в глаза, и полковник медленно вышел на улицу.Только тогда сапожник обратился к мальчику:— Войтусь!— Что?— Будешь таким, разбойник?— Буду, отчего не быть? Ого! — отвечал мальчишка, шмыгая носом.— Так помни же! А не будешь, так я тебе и взрослому все зубы выбью!За завтраком полковник ел мало — торопился. Походив по городу, он скоро снял себе квартиру.Безобразные новые дома, новые люди уже не раздражали его. А когда ему пришлось пройти по Каровой улице и он увидел Вислу, его глазам открылся снова тот памятный широкий горизонт, он видел те же леса, вдыхал живительный воздух родины, по которому тосковал целых полвека.«Останусь здесь!» — сказал он себе.

1 2 3 4