— Можешь называть меня мамой… мамой-крестной, — сказала дама, с трудом скрывая волнение.— Мамой? Хорошо. Значит, вы будете моя вторая мама. А покататься можно?— Петр! — крикнула дама кучеру. — Покатай панича.Юзек мигом забрался на козлы рядом с кучером. Держась руками за вожжи, пока они объезжали кругом двор, он воображал, что сам правит, и был этим очень доволен.Дама смотрела на него с гордостью и восхищением. Ее радовала мысль, что в ее гнезде поселится этот львенок.Холодные компрессы настолько помогли Анельке, что уже можно было сказать ей о предстоящем отъезде. Весть эту она выслушала равнодушно и дала себя одеть.Дама с жалостью и чем-то вроде стыда рассматривала ее гардероб, состоявший из плохо выстиранного белья и отрепьев, бывших некогда платьями.Наконец дети были готовы к отъезду — так как Юзека одевать не нужно было, — и пани объявила Ягне, что ей придется ехать с ними.— Одевайся же скорее, голубушка, если есть во что, нам времени терять нельзя, — добавила пани.Ошеломленная Ягна побежала искать мужа. Он стоял перед домом и все еще созерцал коляску.— Слушай-ка, вельможная пани велит мне ехать! — сказала она ему с плачем.— Куда?— А я знаю? С детьми — и все. Ой, горе мое!Пани, услышав ее причитания, вышла из сеней, чтобы успокоить бедную женщину. Заяц поклонился ей в ноги и стал умолять:— Смилуйтесь, пани, оставьте мне мою бабу. Я без нее тут и дня не высижу, а вы ей приказываете ехать в такую даль…Пани удивилась:— Какая даль, что это ты выдумал? Я живу за милю отсюда, в Вульке… Как только паненка поправится, я отошлю тебе жену, а пока нужно, чтобы за больной ходил человек, к которому она привыкла.— В Вульке? Это в усадьбе, что ли? — спросил Заяц.— Да, в усадьбе.— Ну, а как же я тут один останусь? Смилуйтесь, пани…Дама вынула кошелек.— На вот тебе пять рублей. А жене дам двадцать… и даже больше, если будет хорошо ухаживать за больной. Ребенку на новом месте было бы тоскливо среди незнакомых… А когда пан приедет, он велит вам тут выстроить дом получше и жалованья прибавит, будете обеспечены до конца жизни.Заяц слушал и поглядывал то на пятирублевку, то на пани. Потом сказал жене:— Ну, собирайся, Ягна! Не слышишь, что пани говорит?Жене Зайца усадьба в Вульке и обещания пани тоже показались такими заманчивыми, что она тотчас побежала в дом, перерыла весь сундук и через несколько минут вышла разодетая как на храмовой праздник, не забыла даже бусы надеть. Башмаки она несла в руках.— Почему не обулась? — спросила пани.— И правда! — шепотом ответила баба и напялила громадные башмаки на свои красные босые ноги.Коляска подъехала к дому. Ягна взяла Анельку на руки, как малого ребенка, и уложила на сиденье в углу коляски, сама же заняла место впереди. Рядом с Анелькой села пани, а Юзек был уже на козлах.Экипаж двинулся шагом.— Ну, будь здоров! — сказала пани Зайцу, который стоял как приговоренный к смерти.А жена даже не простилась с ним. Он и сам был так озабочен и растерян, что забыл об этой формальности, а Ягна была всецело поглощена тем, что едет в карете, запряженной четверкой лошадей. Она так осмелела, что, прикажи ей сейчас муж остаться дома, она не послушалась бы его, хотя бы ей по возвращении грозила за это взбучка.Однако мужу и в голову не пришло противиться приказу вельможной пани, как ни тяжело было у него на душе. Шагал бедняга позади, шагах в двадцати за экипажем, смотрел издали на жену, как на икону, и знаками показывал ей, как сильно он огорчен: то разводил руками, то ломал их, сжимал кулаки и, наконец, начал рвать на себе волосы.— Ой, да отстань ты! — крикнула жена, рассердившись.— Что такое? — спросила пани, удивленная этим неожиданным выкриком.— Да вот бежит за каретой, как теленок за коровой, и волосы на себе рвет… Спятил, что ли?Пани обернулась к Зайцу и, увидев часть его пантомимы, сказала:— Ну, если уж ты так убиваешься, то лучше не жди, пока жена вернется, а сам приходи в Вульку.— А когда приходить, пани?— Когда хочешь.Это разрешение настолько успокоило Зайца, что он только погрозил жене кулаком и пошел обратно к дому. Теперь ничто уже не мешало Ягне оставаться при больной.Ехали медленно. Свежий воздух немного оживил Анельку, она стала озираться вокруг, мысль ее работала. Кто эта добрая женщина? Куда они едут? Может быть, в новом месте ждет мама, которая вздумала им устроить сюрприз?Она смотрела на склоненные над дорогой ивы, на ровную и широкую поверхность болота, испещренную кочками.Когда ехали лесом, она вслушивалась в его монотонный шум. Ей чудилось, что деревья протягивают к ней ветви и шепчут что-то, но, раньше чем она успевала уловить хоть слово, дерево оставалось позади.«Что они хотят сказать?» Анелька напрягала слух — вот-вот она поймет. Весь лес знает какую-то тайну, не печальную и не радостную, но очень-очень важную, и шепчет ее. А она, Анелька, не понимает…Непрерывное и медленное движение, смена картин, смутных и сливавшихся одна с другой, начинали раздражать Анельку. Она закрывала глаза, и тогда ей казалось, что коляска внезапно остановилась. Открывала — нет, едут, и из-за тополей смотрят на нее любопытные глаза. Кто это? Что это там? Множество видений, бесформенных, туманных и безмолвных, проходили перед ней.Казалось, путешествию не будет конца. Проехали лес. Анелькой овладела боязнь пространства. Какое небо огромное, глубокое, а она лежит над этой бездной, ни к чему не прикрепленная! Ей казалось, что она сейчас куда-то провалится, потом — что вокруг уже не пустота, а плотная густая масса, которая сдавливает ее со всех сторон.Она застонала.— Что с тобой, деточка? — спросила пани.— Боюсь… Я упаду туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55