— А не приснилось ли вам заодно, что это место достанется другой? — с иронической улыбкой спросила гувернантка.— Дайте докончить… Так вот, значит, сказала я пану Сатурнину, что не сегодня-завтра уезжаю, потому что снился мне сон, а он — вроде вас, тоже капельку маловер, поднял меня на смех: «Сон может обмануть, не погадать ли вам для верности?» А я ему на это: «Смейтесь, смейтесь, а я и вправду погадаю…» И попросила одну старушку: она три раза подряд карты раскладывала, и выходило все одно: благоприятное известие от блондина и опасаться брюнетки…— Блондин-то кто же?— Да почтенный ксендз — седой как лунь…— А брюнетка? — приставала панна Валентина, не переставая смеяться.— Понятно, ваша негодная ключница, — ответила тетка.— Она?.. Брюнетка?.. Да она скорее шатенка!Тетка покачала головой.— Ой-ой! Вы с паном Сатурниным — два сапога пара, словно друг для дружки созданы!— Как он поживает? — спросила гувернантка, краснея.— Здоров, и живется ему недурно. Все вас вспоминает.— Он?.. Меня?.. — воскликнула панна Валентина, пожимая плечами.Тетушка понизила голос:— Э, не будьте такой разборчивой! Он молод, хорош собой, получает уже четыреста рублей жалованья… А как его все уважают! Ведь он просто гений! Умен, как философ, и к тому же танцует прекрасно… Раз, когда я с ним танцевала вальс…— Вы еще до сих пор танцуете?— Я? — спросила тетка, тыча себя пальцем в грудь. — Да мне еще сорока нет, меня не годы состарили, а работа. Вот пожить бы у какого-нибудь почтенного ксендза…— Что, пан Сатурнин по-прежнему много читает? — перебила ее гувернантка.— Целыми возами книги глотает, верите ли, панн! Он частенько заходит ко мне попить чайку и почитать вслух, а как он читает, с каким выражением, без запиночки! Я ему часто говорю: «Вы бы отдохнули, — ведь уже хрипите!» А он: «Рад бы, но (и тут он всегда громко вздыхает)… но некому теперь заменить меня, нет панны Валентины…»— Ах, перестаньте! Я терпеть не могу комплиментов, к тому же сочиненных тут же на месте! — возмутилась гувернантка.Тетка обиженно посмотрела на нее.— Честное слово, — она ударила себя в грудь, — я ничего не сочиняю! Он всякий раз, как встретит меня, спрашивает про вас…— Он, должно быть, забыл, что я вовсе не красавица…— А на что вам красота?.. Он преклоняется перед вашим умом! Послушайте, что я вам еще скажу: раз, когда он мне уж очень надоел своими воспоминаниями, я сказала ему прямо: «Женились бы вы на ней, и делу конец, а то все уши нам прожужжали пустыми разговорами». А он в ответ: «Да разве она пойдет за меня?» И лицо у него сделалось такое жалостное, верите ли, пани, что я чуть не расплакалась. Тут меня словно осенило: глянула я ему в глаза, вот как вам сейчас, похлопала по плечу и говорю: «Дорогой мой, хоть вы и не верите в предчувствия, но помяните мои слова: я еще дождусь места у какого-нибудь почтенного ксендза, а вы с ней поженитесь…» Так ему и сказала, моя милая…— А он что? — спросила панна Валентина.— Он?.. У него лицо было точь-в-точь, как у вас сейчас…Панна Валентина вскочила из-за стола.— Я вижу, вы только о том и думаете, как бы устроиться к ксендзу да людей сватать…Тетка обняла гувернантку и спросила, заглядывая в ее потупленные глаза:— А разве я плохо сватаю?.. Разве у меня не легкая рука?.. Плутовка вы, панна Валентина!В этот момент тетке сообщили, что лошади поданы и вещи ее уже увязаны.— А где господа? — спросила она. — Мне хотелось бы увидеться с ними и поблагодарить…— Ясновельможный пан спит, а пани нездорова, — ответил лакей.Такое пренебрежение глубоко огорчило бедную родственницу. У нее задрожали губы.— Нечего сказать, хорошо вас родня принимает… — заметила панна Валентина.— Э, я на них не в обиде! Они господа, а я простая швея. Сами теперь расстроены своими делами, нет у них ни времени, ни средств помогать другим, не до того им!Она поцеловала красную как кумач панну Валентину и, пройдя через заднее крыльцо во двор, направилась к телеге.Вдруг навстречу ей из-за угла выскочила Анелька и, схватив ее руку, горячо поцеловала, шепча:— Я всегда буду вас любить, тетя!..Та от неожиданности залилась слезами.— Благослови тебя бог, деточка! — проговорила она. — Ты истинный ангел!..Но девочка уже убежала, боясь, как бы ее не увидели.В тот вечер панна Валентина накрошила воробьям двойную порцию хлеба. Убедившись, что поблизости никого нет, она оперлась на подоконник и запела, фальшивя:
Расскажите вы ей, цветы мои, Как от любви я страдаю…
Относилось ли это к той, которая сватала ученую деву пану Сатурнину? Это так и осталось неизвестным.Пение, напоминавшее скорее кашель, чем излияния влюбленной души, поразительно не гармонировало с настроением окружающих. Хозяин дома, прежде такой веселый, был печален; самая жизнерадостная из домочадцев, Анелька, тоже грустила: зато та, чьи уста до сих пор раскрывались лишь для резких замечаний да наставлений, пела. Из этого видно, что в мире радость никогда не умирает. Погаснув в одном сердце, она вспыхивает в другом. Глава шестая Корчма Шмуля Было воскресенье. Над дорогой, обычно почти безлюдной, клубилась пыль, поднятая множеством телег и ногами набожных прихожан, шедших домой из костела. Временами нельзя было различить ничего, кроме серого неба да белесого тумана, который поднимался вверх, как дым пожарищ. Когда же пыль относило ветром в сторону, на дороге виден был длинный ряд повозок, телег, пешеходов. Порой на зеленом фоне полей мелькала белая лошадь, или чья-то плахта белела среди темно-коричневых сермяг, или алым пятном горел бабий платок рядом с темно-синим сюртуком. И эта живая цепь все время двигалась. Где вилась она змеей, где была прямая как стрела, а где рассыпалась в беспорядке на отдельные звенья и, наконец, впадала в образовавшийся на дороге затор, как ручей впадает в пруд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55