– Источник пропах серой, верно?
– Это предвещает смерть врагов, не нашу, господин.
– Ты так же набит дерьмом, как жрецы.
Теперь я видел, что он в порядке.
– Союзникам нужно привлечь на свою сторону твою двоюродную сестру,– заметил он, морщась от боли и усажи­ваясь на землю,– чтобы вступилась за них перед богиней.
Диэнек имел в виду Диомаху.
– Садись,– сказал он,– вот сюда, рядом.
Впервые при мне хозяин вслух упомянул о Диомахе, раньше он ничем не выдавал, что слышал о ее существо­вании. Впрочем, хотя в эти годы я никогда не думал обре­менять его подробностями своей жизни, но знал, что ему все известно,– от Александра и госпожи Ареты.
– Мне всегда было жаль эту богиню – Персефону, ­объявил мой хозяин.– Шесть месяцев в году она правит подземным миром как супруга Аида. И все же ее царствование лишено радости. Она сидит на своем троне, как пленница, за свою красоту похищенная владыкой подзем­ного царства, который по принуждению Зевса отпускает свою царицу лишь на полгода, и тогда она возвращается к нам, принося весну и возрождение земли. Ты когда-нибудь рассматривал ее статую, Ксео? Она кажется мрачной даже в разгар сбора урожая. Вспоминает ли она, как и мы, усло­вия своего приговора – снова безвременно возвратиться под землю? Это печалит Персефону. Единственная из бес­смертных, Кора вынуждена метаться от смерти к жизни и обратно, знакомая с обеими сторонами монеты. Ничего удивительного, что этот родник, чьи две струи – это небеса и подземный мир, посвящен ей.
Я уже устроился на земле рядом с хозяином, и он тор­жественно посмотрел на меня.
– Тебе не кажется,– спросил он,– что для нас с тобой уже поздно таить друг от друга какие-то секреты?
Я согласился, что пришел такой час.
– И все же ты таишь от меня один секрет.
Я видел: он хочет, чтобы я рассказал об Афинах и о том вечере, когда я наконец – благодаря его вмешательству – снова встретился со своей двоюродной сестрой. С тех пор не прошло и месяца.
– Почему ты не убежал? – спросил меня Диэнек.­ Ты знаешь, я хотел, чтобы ты сбежал.
– Я пытался. Но она не дала мне.
Я знал, что хозяин не будет вынуждать меня к разговору. Ему никогда не приходило в голову давить на меня, когда его присутствие вызывало неловкость. И все же инстинкт подсказал мне, что пришло время нарушить молчание. В худшем случае мой рассказ отвлечет его от ужасного дня, а в лучшем – возможно, обратит его мысли к более подходящим образам.
– Рассказать о той ночи в Афинах, господин? – Только если хочешь.
Это случилось во время посольства, напомнил ему я. Он, Полиник и Аристодем пешком отправились тогда из Спарты, без эскорта, в сопровождении только своих оруженосцев. Посольство одолело это расстояние за четыре дня и еще на четыре остановилось в городе Афины в доме проксеноса Сления, сына Алкибиада. Миссией посольства было оговорить последние подробности взаимодействия сухопутных и морских сил при Фермопилах и у Артемизия. Нужно было договориться о точном времени прибытия войска и флота, о способах связи между ними, о шифрах, паролях и прочем в таком роде. Невысказанным, но не менее важным оставалось желание спартанцев и афинян присматривать друг за другом, следить за тем, чтобы и те и другие в назначенное время оказались на своих местах.
В вечер третьего дня в доме видного афинянина Ксантиппа состоялся прием в честь посольства. Я любил присутствовать на таких мероприятиях, где споры и рассуждения всегда были вдохновенными, а часто – и просто блестящими. К моему великому разочарованию, перед началом меня вызвал мой хозяин и сообщил о предстоящем важном поручении.
– Мне очень жаль, что ты пропустишь прием,– сказал он и вложил мне в руку запечатанное письмо с инструк­цией доставить его лично в указанный дом в порту Фалерон.
Снаружи меня ждал мальчик-слуга, чтобы провести по ночным улицам. Никаких подробностей, кроме адреса, он мне не сообщил. Я предположил, что в письме содержится какое-то чрезвычайное сообщение, связанное с флотом, и потому взял с собой оружие.
Мне потребовалась целая стража, чтобы пробраться по лабиринту кварталов и дворов, составлявших городскую застройку Афин. Повсюду собирались вооруженные воины, моряки и плывущие на кораблях пехотинцы, в сопровождении вооруженного эскорта двигались повозки с провизи­ей для флота. Эскадры под командованием Фемистокла готовились к отправлению в Скиафос и Артемизий. Одно­временно сотни семей паковали свое имущество и покида­ли город. Так же многочисленны были военные корабли, рядами маячившие по другую сторону бухты, а их ряды затенялись судами торговцев, паромами, одномачтовыми рыбацкими посудинами, прогулочными лодками, увозящи­ми горожан в Трезен и на Саламин. Некоторые семьи бежа­ли аж в Италию. Когда я и мальчик-слуга приблизились к порту Фалерон, улицы заполняло столько факелов, что там было светло как днем.
По мере приближения к гавани переулки становились все более кривыми. Ноздри забивал запах тины, по канавам текли помои, приправленные вонючими рыбьими кишка­ми, луковой шелухой и чесноком. Никогда в жизни не видел я столько кошек. Кабаки и сомнительные дома сто­яли вдоль улиц, столь узких, что очищающие лучи дневно­го света наверняка никогда не проникали на дно этих овра­гов, чтобы высушить грязь и мерзость ночной торговли пороком. Когда мы с мальчиком проходили мимо, нас нагло зазывали шлюхи, рекламируя свой товар в грубых, но добродушных выражениях.
Человека, к которому мы несли письмо, звали Террентаем. Я спросил своего спутника, имеет ли он представление, кто это такой и какое заведение содержит, но мальчик ответил, что ему сообщили лишь название дома и больше ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127