морковный сок, дождевую воду и питательный напиток на основе салата-латука. Исключитель­но из вежливости капитан покупает флягу дождевой воды и пучок свежего сельдерея, на который Белкула набрасывается, как голодная кошка – на куриную кость, кромсает его зубами и рвет чуть ли не в клочья.
– Может, вы знаете здесь одну даму из Фландрии, – спра­шивает Колпачок у местного Аякса. – Она могла приехать сюда много лет назад. Ее зовут ван Тошнила. Хильдегард ван Тошнила.
Хозяин дома сгибает и разгибает ногу в колене и качает головой:
– Не, такую не знаю. С тех пор, как сюда перебрались первые поселенцы, дабы укреплять тело – как повелел нам Господь Всемогущий, – больше никто не приехал на Тощей с континента.
– Удивительно, почему, – говорит Колпачок в сторону.
– Слабаки потому что. За здешними им не угнаться.
Белкула прерывает беседу. Она кладет руку Колпачка себе на грудь, чтобы он ощутил настойчивое тук-тук ее сердца. Дальше на север, так подсказывает ей дочерний инстинкт. Здесь ее матушки нет. Так что, выспросив дорогу, наши отважные путешественники оставляют мужчину с его скакалкой и направляются к перешейку, что соединяет Тощея со Скел­летом.
С трудом удерживая равновесие на скользких камнях, Кол­пачок угрюмо бормочет:
– А вы заметили, что у них нет ни стариков, ни больных, ни увечных?
Но они уже перешли на ту сторону, где им есть чем занять свои мысли помимо досужих домыслов.
Второй остров, Скеллет, холодный и голый, и вместо зелени там один лишь мертвый колючий кустарник. Ветер гуляет по мерзлым камням и завывает в два раза громче, чем на Тощее, – который нежится в лучах солнца по ту сто­рону ветра.
– Почему, интересно, эти не завоюют тех, если тут все так плохо, а там все так хорошо? – размышляет Колпачок.
На самом деле причина проста. В отличие от своих то­щейских соседей, которые ни секунды не могут усидеть на месте, скеллетяне почти не шевелятся. Целыми днями ле­жат они под гниющими балками в своих покосившихся хи­жинах: тощие, кожа да кости, с желтушными лицами и вос­паленными слезящимися глазами. Белкула и Колпачок изо всех сил пытаются не кривиться при виде этих тонких, как ломкие прутики, ручек-ножек, обтянутых кожей черепов со свалявшимся пухом волос и безжизненных блеклых глаз. Обнаружив у себя на груди завалявшийся лист сельдерея, Белкула бросается накормить ближайшего голодающего скеллетянина.
– Какой страшный голод постиг эту землю? – Якобы рав­нодушный ко всему Колпачок тайком утирает слезу.
Голодающий островитянин, распростертый на тюфяке, на поверку оказывается островитянкой, но и то приблизительно. Она слишком слаба, чтобы съесть даже лист сельдерея. Она вяло качает головой, и ее губы растягиваются в подобие ус­мешки.
– Господи, – хрипло выдавливает она, – вы посмотрите на себя. Как можно так жить?
– Я и не знал, что такое бывает… – начал было Колпачок, имея в виду, что никогда раньше не видел он столько страда­ния, сосредоточенного на одном маленьком островке.
– …так себя распустить. Да, я понимаю, что я не карти­на маслом. Но где за пределами этого острова вы найдете лучше?
– Л-лучше?!
– Если вы приподнимите мне голову – вот спасибо, – вы увидите, как я близка к своей Совершенной Форме. Признай­тесь, когда вы меня увидели, вы сначала не поняли, что я: жен­щина или мужчина? Я приближаюсь к своей андрогинной сути.
– Э, я не…
– Когда-нибудь, думаю, уже скоро, мне разрешат выйти на Дорожку.
– На Дорожку?
– Еженедельно мы собираемся у Дорожки, где проходит парад Совершенных Скеллета. Не более двадцати ярдов: даже самые крепкие среди нас редко когда проходят больше пяти­десяти за раз. Я имею в виду по прямой. Без остановок. Чтобы ни разу не упасть.
– Не упасть?
– Вы пришли вступить в нашу общину? У нас тут много народу. Отшельники и затворники, девственницы в перманентном обмороке. Конкуренция жесткая. Одно утеша­ет… никто не становится Совершенным надолго.
Не в силах далее выносить эту натянутую усмешку, обна­жающую желтые десны, Колпачок прячется за широкую спи­ну капитана.
– Слушай сюда, – говорит капитан. – Имя Тошнила тебе что-нибудь говорит? Ван Тошнила? Говорит что-нибудь? Имя? Тебе? Ван Тошнила? Хильдегард ван Тошни…
Колпачок и Белкула в две руки тянут его сзади за куртку, и он умолкает на полуслове. Припустив резвым галопом, наша отважная троица предпринимает поспешное отступление – по каменному перешейку, через поля и сады – обратно к лодке, которая еще по дороге сюда дала течь, однако же довозит Бел­кулу со спутниками до «Барыша», к несказанному облегчению всей команды.

Об увеселениях и забавах, на острове Талоп, за коими наша Белкула наблюдает с весьма выигрышной позиции
Терпение, любезные господа, мы приближаемся к самому интересному. Дабы не томить вас в ожидании, я опущу незна­чительные эпизоды (бурю, что унесла «Барыш» к берегам Сибири, роковое сражение капитана с воинством белых медве­дей, а также пространный рассказ о том, как Безумная Грета провалилась в Тартарары к татарам и разграбила оные Тарта­рары подчистую), дабы сосредоточиться на Великих Поисках.
Оставшийся без капитана «Барыш» отнюдь не уныло кача­ется на волнах у подножия могучих прибрежных утесов. Спра­вившись с картами – вернее, с тем, что от карт осталось, – Колпачок объявляет, что это, должно быть, Талоп: остров, о котором он лично вообще ничего не знает. Он испуганно ежится на верхней палубе. Его беспокоит глухое мычание, похожее на протяжную грустную песню. Что это? Киты? Мор­ские коровы? Проследив за взглядами своих сотоварищей, он задирает голову и видит на самой вершине утеса три темные фигуры в длинных плащах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81