ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Однако японские политики понимали, что необходим какой-то козырь, который можно будет пустить в ход на конференции. Старые карты в этой игре не годились.
19 июня 1922 года правительство Японии объявило об эвакуации экспедиционного корпуса из Приморья. На следующий день из Владивостока на острова торжественно были отправлены кадеты — практиканты японских морских и военных школ. Но интервенционистские войска оставались в своих казармах. Задолго до объявления об эвакуации японцы дали понять Меркулову, что он должен начать военные действия против Народно-революционной армии. Прожжённый делец, Меркулов отлично понимал положение японцев, и когда они стали настаивать, категорически заявил, что на военную авантюру он не пойдёт.
Даже в богатой коллекции генералов, прозябавших в Приморье, где можно было встретить представителей всех политических толков белых, от «мужицкого генерала» Пепеляева и графа де Тулуз-Лотрек — корнета Савина, опереточного «претендента» на болгарский престол, до отъявленного бандита — «всероссийского атамана» Семёнова, трудно было найти безумца, который попытался бы выступить против Народно-революционной армии.
Между тем такого безумца нужно было найти во что бы то ни стало. Нужно было инсценировать мощное наступление против НРА, показать размах движения «за освобождение России». С помощью этого японцы надеялись на предстоящей конференции в Чаньчуне добиться выгодных условий прекращения интервенции…
Пока же меркуловский кабинет министров и меркуловский «парламент» придавали марионеточному режиму белых видимость демократического строя. Заседало Народное собрание, которое было народным только по названию, но не по существу: представлено в нем было лишь «несоциалистическое население» — заводчики, фабриканты, крупные спекулянты, судовладельцы, фрахтовики, домовладельцы, хозяева торговых фирм. Рабочие окрестили это сборище хлёстким словечком «несосы», которое прилипало к членам меркуловского парламента сильнее, чем слово «депутат». Заседал кабинет министров, в котором те же лица, только побогаче или понахальнее, адвокаты-хапуги, журналисты жёлтой масти. Все они умели принюхиваться к ветру, дующему из особняка командующего японским экспедиционным корпусом, всем им была знакома дорога в отделение Гонконг-Шанхайского банка, через который Америка вела расчёты с беляками всех мастей… И кабинет министров и парламент проводили волю своих истинных хозяев — интервентов, верно служа им за иудину плату — доллары и иены… Они были единодушны в клевете на Советскую Россию, на ДВР. Они были единодушны, когда своими подписями скрепляли «законы», родившиеся в тиши кабинетов японской военной миссии и подсказанные золотым мешком из-за океана. Эти «законы» несли горе и несчастье. Через эти сборища предателей действовали интервенты всех мастей.
2
Работа подпольщика полна неожиданностей. Соня Лескова оказалась вдруг свидетелем таких сцен и разговоров, о которых она и подумать не могла…
Однажды Антоний Иванович зашёл к Пужняку. Покряхтев, он влез по лесенке в вагон, умостился на табуретке, молча вынул кисет, свернул козью ножку и закурил. Алёша выжидательно глядел на старого мастера. Выпустив облако дыма сквозь усы, Антоний Иванович доверительно склонился к Алёше.
— Дядя Коля, — сказал он, по обыкновению вполголоса, когда речь касалась Михайлова, — просит дать ему человека…
— Куда? — встрепенулся Алёша.
— Куда надо, — коротко ответил мастер и покачал головой. — Эх, Алексей, Алексей, учить тебя надо ещё да и учить! Мне дядя Коля не докладывает, куда кого ставит.
Алёша взволнованно кашлянул; у него стеснило дыхание от представившейся возможности. Сдержав волнение, он спокойно сказал:
— Да и я бы мог пойти… Как ты думаешь, Антоний Иванович?
Антоний Иванович усмехнулся:
— Не подходишь ты по некоторым данным.
Кровь бросилась в лицо Алёше.
— Это почему же я не подхожу, Антоний Иванович? Плох, что ли?.. До сих пор не ругали меня…
— Ох ты, Порох Порохович! — сказал мастер. — То и плохо у тебя, что ты, не спросясь броду, суёшься в воду. Да сейчас не об этом речь… Из девчат надо кого-нибудь, чтобы не балаболка была, язык за зубами держать умела… Так и велено!
— Из девчат? — озадаченно повторил Алёша.
— Из девчат… Вишь, такая слава про первореченских девчат идёт, что и у дяди Коли в них нужда появилась! — усмехнулся Антоний Иванович, косясь на Таню, которая, заслышав, о чем зашёл разговор, так и уставилась своими серыми глазами на него. — Иди сюда, дочка! Совет держать будем.
— Про девчат у Таньчи спрашивайте! — остыв, сказал Алёша.
Таня заметила:
— А не мешало бы и тебе их знать, секретарь… У Виталия находилось время беседовать с ними, а ты такой барин, что и взглядом не удостоишь! — Алёша хотел что-то сказать, но Таня обратилась к Антонию Ивановичу: — Может быть, я подойду?
— Экие вы жадные! — сказал мастер. — Кабы о вас шёл разговор, так я и спрашивать бы не стал, а тут советуюсь. Ты, Танюшка, тут пока нужна: организуй и дальше девчат, а сейчас думай — кого послать?
— Долго и думать не надо! — ответила Таня быстро. — Вы же говорите, что нужна такая, чтобы умела язык за зубами держать, — так это Соня Лескова. Когда с листовками на Вторую Речку ездила, даже мне ни полсловечка не сказала.
— Ручаетесь за неё?
— Правую руку на отсечение дам! — пылко сказала Таня.
— Ну, как не ручаться, — подтвердил Алёша, — вместе росли…
— Так, значит, Соня Лескова? Ну, так и запишем! — Антоний Иванович поднялся с табуретки. — Пусть ко мне зайдёт, адресок дам.
3
Не чуя под собой ног, Соня прибежала к старому мастеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
19 июня 1922 года правительство Японии объявило об эвакуации экспедиционного корпуса из Приморья. На следующий день из Владивостока на острова торжественно были отправлены кадеты — практиканты японских морских и военных школ. Но интервенционистские войска оставались в своих казармах. Задолго до объявления об эвакуации японцы дали понять Меркулову, что он должен начать военные действия против Народно-революционной армии. Прожжённый делец, Меркулов отлично понимал положение японцев, и когда они стали настаивать, категорически заявил, что на военную авантюру он не пойдёт.
Даже в богатой коллекции генералов, прозябавших в Приморье, где можно было встретить представителей всех политических толков белых, от «мужицкого генерала» Пепеляева и графа де Тулуз-Лотрек — корнета Савина, опереточного «претендента» на болгарский престол, до отъявленного бандита — «всероссийского атамана» Семёнова, трудно было найти безумца, который попытался бы выступить против Народно-революционной армии.
Между тем такого безумца нужно было найти во что бы то ни стало. Нужно было инсценировать мощное наступление против НРА, показать размах движения «за освобождение России». С помощью этого японцы надеялись на предстоящей конференции в Чаньчуне добиться выгодных условий прекращения интервенции…
Пока же меркуловский кабинет министров и меркуловский «парламент» придавали марионеточному режиму белых видимость демократического строя. Заседало Народное собрание, которое было народным только по названию, но не по существу: представлено в нем было лишь «несоциалистическое население» — заводчики, фабриканты, крупные спекулянты, судовладельцы, фрахтовики, домовладельцы, хозяева торговых фирм. Рабочие окрестили это сборище хлёстким словечком «несосы», которое прилипало к членам меркуловского парламента сильнее, чем слово «депутат». Заседал кабинет министров, в котором те же лица, только побогаче или понахальнее, адвокаты-хапуги, журналисты жёлтой масти. Все они умели принюхиваться к ветру, дующему из особняка командующего японским экспедиционным корпусом, всем им была знакома дорога в отделение Гонконг-Шанхайского банка, через который Америка вела расчёты с беляками всех мастей… И кабинет министров и парламент проводили волю своих истинных хозяев — интервентов, верно служа им за иудину плату — доллары и иены… Они были единодушны в клевете на Советскую Россию, на ДВР. Они были единодушны, когда своими подписями скрепляли «законы», родившиеся в тиши кабинетов японской военной миссии и подсказанные золотым мешком из-за океана. Эти «законы» несли горе и несчастье. Через эти сборища предателей действовали интервенты всех мастей.
2
Работа подпольщика полна неожиданностей. Соня Лескова оказалась вдруг свидетелем таких сцен и разговоров, о которых она и подумать не могла…
Однажды Антоний Иванович зашёл к Пужняку. Покряхтев, он влез по лесенке в вагон, умостился на табуретке, молча вынул кисет, свернул козью ножку и закурил. Алёша выжидательно глядел на старого мастера. Выпустив облако дыма сквозь усы, Антоний Иванович доверительно склонился к Алёше.
— Дядя Коля, — сказал он, по обыкновению вполголоса, когда речь касалась Михайлова, — просит дать ему человека…
— Куда? — встрепенулся Алёша.
— Куда надо, — коротко ответил мастер и покачал головой. — Эх, Алексей, Алексей, учить тебя надо ещё да и учить! Мне дядя Коля не докладывает, куда кого ставит.
Алёша взволнованно кашлянул; у него стеснило дыхание от представившейся возможности. Сдержав волнение, он спокойно сказал:
— Да и я бы мог пойти… Как ты думаешь, Антоний Иванович?
Антоний Иванович усмехнулся:
— Не подходишь ты по некоторым данным.
Кровь бросилась в лицо Алёше.
— Это почему же я не подхожу, Антоний Иванович? Плох, что ли?.. До сих пор не ругали меня…
— Ох ты, Порох Порохович! — сказал мастер. — То и плохо у тебя, что ты, не спросясь броду, суёшься в воду. Да сейчас не об этом речь… Из девчат надо кого-нибудь, чтобы не балаболка была, язык за зубами держать умела… Так и велено!
— Из девчат? — озадаченно повторил Алёша.
— Из девчат… Вишь, такая слава про первореченских девчат идёт, что и у дяди Коли в них нужда появилась! — усмехнулся Антоний Иванович, косясь на Таню, которая, заслышав, о чем зашёл разговор, так и уставилась своими серыми глазами на него. — Иди сюда, дочка! Совет держать будем.
— Про девчат у Таньчи спрашивайте! — остыв, сказал Алёша.
Таня заметила:
— А не мешало бы и тебе их знать, секретарь… У Виталия находилось время беседовать с ними, а ты такой барин, что и взглядом не удостоишь! — Алёша хотел что-то сказать, но Таня обратилась к Антонию Ивановичу: — Может быть, я подойду?
— Экие вы жадные! — сказал мастер. — Кабы о вас шёл разговор, так я и спрашивать бы не стал, а тут советуюсь. Ты, Танюшка, тут пока нужна: организуй и дальше девчат, а сейчас думай — кого послать?
— Долго и думать не надо! — ответила Таня быстро. — Вы же говорите, что нужна такая, чтобы умела язык за зубами держать, — так это Соня Лескова. Когда с листовками на Вторую Речку ездила, даже мне ни полсловечка не сказала.
— Ручаетесь за неё?
— Правую руку на отсечение дам! — пылко сказала Таня.
— Ну, как не ручаться, — подтвердил Алёша, — вместе росли…
— Так, значит, Соня Лескова? Ну, так и запишем! — Антоний Иванович поднялся с табуретки. — Пусть ко мне зайдёт, адресок дам.
3
Не чуя под собой ног, Соня прибежала к старому мастеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206