Алёша сделал наивные глаза. Тотчас же засвистели в другом месте. Так, провожаемая свистом, комиссия дошла до ворот. Напоследок, когда члены комиссии переходили полотно, кто-то с недюжинной силой пустил по нему вагонный скат. Скат, легонько подскакивая, чуть слышно звеня, многопудовой катушкой, помчался к выходу из цеха. Члены комиссии бросились врассыпную, позабыв всю важность, с которой до сих пор держались.
Насмешливый хохот раскатился по цеху.
Алёша разыскал Виталия. Лицо Алёши разрумянилось, он довольно поблёскивал глазами:
— Ну что? Каково?
— Ребята, вижу, боевые, — задумчиво сказал Виталий. К ним подошло ещё несколько человек, прислушиваясь к разговору. — Только несерьёзно все это. Надо дело делать, а не свистеть да скаты катать.
Соколов ухмыльнулся и подмигнул окружающим.
— А ты покажи настоящее дело!
Алёша многозначительно сказал:
— Антонов-то? Он покажет!
К вечеру в цех явилась полурота японских пехотинцев. Они расположились у входа и по тупикам, сменив солдат железнодорожного батальона, к которым рабочие привыкли и с которыми давно не считались.
Японцы стали мерно прохаживаться, держа ружья наперевес.
Алёша окрикнул одного из солдат:
— Эй ты, чучело!
Японец поглядел на Алёшу, но так, словно перед ним было пустое место.
— Зачем вас пригнали-то, а? — спросил Алёша.
— Вакаримасен , — сказал японец.
— Вакаримасен, вакаримасен! — передразнил его Алёша.
Взгляд японца был слишком понятен. Даже какая-то усмешка почудилась Алёше во взоре низкорослого солдата. Алёше стало ясно, что охрану бронецеха поручили солдатам, знавшим сносно русский язык. Он сообщил о своём подозрении Виталию. Возможно, что охранка надеялась таким путём добыть какие-нибудь сведения. Расчёт был прост: рабочие могли проговориться при солдатах, надеясь, что последние не понимают по-русски.
Фигуры в хаки испортили настроение всем. Рабочие угрюмо глядели на солдат в жёлто-песочных мундирах.
— Ну, чисто истуканы стоят… Русского хоть словом пришибёшь, а этого — ничем.
Виталий слышал эти слова. Он громко ответил, внимательно следя за японцем:
— Пришибали и этих! Не слыхали, как в марте на Первой Речке восстала рота японских солдат? Красный флаг подняли…
Солдат кинул быстрый взгляд на второго японца, стоявшего поблизости, и что-то сказал, отрывисто и чётко, как бы отдавая приказание. Тот пошёл вдоль состава. «Ага, клюнуло!» — подумал Виталий, и ему стало ясно многое. Три звёздочки на погонах первого японца, знак солдата первого разряда, показали, что это старослужащий, которому, очевидно, было известно кое-что об успехах большевистской пропаганды в воинских частях японцев. Второй был новичок — одна звёздочка. Старослужащий отлично понял, что сказал Виталий, но не хотел, чтобы слышал второй солдат. Виталий добавил громче:
— А в этом месяце на Второй Речке в японских казармах жандармы обнаружили большевистские листовки. Хотели арестовать кое-кого из солдат. А остальные не дали, за оружие взялись! — Виталий заметил, что японец прислушался к его словам.
Соколов не мог успокоиться.
— Дожили! — ворчал он, косясь на охрану. — Будто арестанты, право слово! Ну, я под японской охраной работать не буду… Я не я, а не буду!
Бронецех готов был принять вызов. К такому выводу пришёл Виталий.
Перед концом работы Антоний Иванович подошёл к Виталию. Вытирая руки ветошью, он пристально посмотрел на юношу.
— Ну, как тебе наши ребята понравились? — спросил он.
— Ребята боевые! — ответил Виталий.
— Боевые-то боевые, да только им рука нужна. Алёшка Пужняк — все сам бы да сам… Организации настоящей нету: боится довериться людям, комсомольцев у нас мало. А помощь их потребуется!
— Значит, надо поторопиться? — посмотрел Виталий на мастера.
— Да! — коротко ответил он. Помолчав, он вполголоса сказал: — Партийный комитет постановил начать забастовку. Надо от молодёжи выделить людей в стачком. Понял?
— Как не понять! — отозвался Виталий.
— Связь будешь держать со мной.
Сутулясь, засовывая ветошь в карман замасленной кожанки, Антоний Иванович ушёл.
Виталий поманил к себе Алёшу.
— Поговори с ребятами, которые покрепче. Соберёмся, кое-что обсудим. Дело есть.
9
Вечером в вагон Алёши собралось двенадцать человек.
Они приходили поодиночке, стараясь не шуметь. Втихомолку рассаживались. Закурили, вагон наполнился сизым дымом. И раньше у Алёши собирались, но никогда не было столько народу. Таня засуетилась. Предвидя что-то из ряда вон выходящее, что-то серьёзное, она усаживала приходивших, блестящими глазами озирая их, и не могла дождаться, когда люди начнут говорить о деле.
Однако, когда все собрались, Алёша сказал ей многозначительно:
— Таньча! Ты того…
Таня вспыхнула. Потихоньку, но злым голосом, в котором послышались слезы, она огрызнулась на брата:
— Ага! Как дело начинается — Таню за дверь?
Виталий заметил это и поспешно сказал:
— Таня! Нам тут о своих делах говорить надо. Я попрошу вас: последите, чтобы кто-нибудь не подслушал… Кто будет близко подходить, вы потихоньку постучите в стенку.
Таня торжествующе посмотрела на Алёшу.
— Товарищ Антонов! — сказала она. — Я с гитарой сяду. Ладно? — И, видя, что Алёша состроил гримасу, добавила: — буду играть, если кто подойдёт. Хорошо?
Виталий согласился. Таня скрылась за дверью.
Собрание открыл Антоний Иванович. Он представил посланца «дяди Коли». Виталий коротко рассказал о том, какое значение имела работа, которую выполняли в цехе. С тревогой он заметил, что его слушают не очень внимательно. Федя Соколов сдержал зевок.
— Тебе скучно? Неинтересно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206