Мне не верите, богу поверьте… Сделайте такое ваше одолжение — сейчас же бы заключили мы с вами условие: третью долю наличными тут же вы бы с меня получили, другую, по вашему условию, оставили бы до предбудущей ярманки, а третью потерпите месяцев шесть — на ростовской бы с вами полный расчет учинил…— Нельзя, Марко Данилыч, никак нельзя, — сказал Меркулов. — Мы положили ни одной йоты не опускать из условий.— Я бы особую запись дал… Неустойку назначьте… Какую хотите, такую и назначьте.— Нельзя, Марко Данилыч.— Хоть на месяц…— Нельзя.— На три недели?— Нельзя.— На две?— Нельзя.— Ден на десять?— Нельзя, нельзя и нельзя. Марко Данилыч. Лучше и не говорите… Лучше совсем оставим это, — сказал, вставая, Меркулов. — Прощайте… Засиделся я у вас, — давно уж пора кой-куда съездить.— Послушайте, — крепко ухватившись за руку Никиты Федорыча, задыхающимся почти голосом вскричал Смолокуров. — Хоть на три дня!.. Всего только на три деньки!.. В три-то дня ведь пятой доли товара не свезти с вашего каравана… Значит, не выйду из ваших рук… На три дня, Никита Федорыч, только на три денечка!.. Будьте милостивы, при случае сам заслужу.Подумал Меркулов и согласился, но с тем, что ежели Смолокуров через три дня не уплатит до последней копейки всего, что следует, то условие уничтожается, и Марко Данилыч заплатит неустойку в двадцать тысяч.Решились и поехали к маклеру писать условие.Возвращаясь от маклера на баржу, Марко Данилыч увидал на Гребновской Белянкина. Садился тот в лодку на свою тихвинку ехать.— Евстрат Михайлыч! Куда, друг, спешишь? — крикнул ему Смолокуров.— До своей тихвинки, — снимая картуз и почтительно кланяясь рыбному тузу, ответил Белянкин.— Что за спех приспел? — весело спросил у мелкой рыбной сошки тузистый рыбник Марко Данилыч.— Самый важный спех, — шутливо отвечал Белянкин. — На всем свете больше того спеху нет — есть, сударь, хочу, обедать пора.— Охота есть одному!.. Скучно. Айда ко мне на баржу — пообедаем вместе, чем бог послал. У меня щи знатные из свежей капусты, щец похлебаем, стерлядку в разваре съедим, барашка пожуем, винца малу толику выпьем.— Да мне, право, как-то совестно, Марко Данилыч, — говорил Беляикин, смущенный необычной приветливостью спесивого и надменного Марка Данилыча. Прежде Смолокуров и шапки перед ним не ломал, а теперь ни с того ни с сего обедать зовет.Схватив Белянкина за руку, Марко Данилыч без дальнейших разговоров увез его в своей косной на баржу.За обедом рассказал Смолокуров про сделку с зятьями Доронина… Белянкин даже рот разинул от удивленья.— Говори ты мне, Евстрат Михайлыч прямо, начистоту, безо всякой, значит, утайки, — наливая ему рюмку диковинной вишневки, сказал Смолокуров. — Сколько у тебя наличных?— Какие у меня деньги, Марко Данилыч! — смиренно отвечал Белянкин. — Ведь я человек маленький. Есть, конечно, невелика сумма — кой-чего для дома в ярманке надо искупить… А товар еще бог знает когда продам.— Да сколько, спрашиваю я, наличных-то теперь при тебе? — сказал Марко Данилыч.— Тысчонки две наберется, — смиренно промолвил Белянкин.— Хочешь третью нажить, а может, и четвертую? пристально глядя на Белянкина, спросил Смолокуров.— Как не хотеть. Марко Данилыч, — с веселой улыбкой ответил Евстрат Михайлыч.— Так вот что: парень ты речистый, разговоры водить мастер. Такого мне теперь и надо, — сказал Марко Данилыч. — Сегодня вечерком приходи в Рыбный трактир, там будут все наши. А дело будет тебе вот какое…И подробно рассказал, что надо Белянкину делать и что говорить.Затея Марка Данилыча удалась вполне.На другой день после сиденья рыбников в Рыбном трактире, чуть не на рассвете, Орошин подъехал в лодке к каравану зятьев Доронина. Ему сказали, что они еще не бывали. Спросил, где живут, и погнал извозчика на Нижний Базар. Ровно молоденький, взбежал он на лестницу Бубновской гостиницы, спрашивает Меркулова, а ежели его дома нет, так Веденеева.— Еще почивают, — ему отвечали.Досадно, а нечего делать. Пришлось обождать. Ему, никого выше себя не признававшему, пришлось теперь дожидаться слетышков, молокососов!.. Зато никто из рыбников раньше его с зятьями Доронина не увидится, никто лакомого кусочка не перебьет. А все-таки жутко надменному гордецу дожидаться… Да еще, пожалуй, кланяться придется им, упрашивать. Что делать? Выпадет случай — и свинье в ножки поклонишься.Ходит по гостинице Онисим Самойлыч, а сам так и лютует. Чаю спросил, чтоб без дела взад и вперед не бродить. Полусонный половой подал чайный прибор и, принимая Орошина за какую-нибудь дрянь, уселся по другую сторону столика, где Онисим Самойлыч принялся было чаи распивать. Положив руки на стол, склонил половой на них сонную голову и тотчас захрапел. Взорвало Орошина, толкнул он полового, крикнул на всю гостиницу:— Нет, что ли, тебе другого-то места?— А ты, брат, не больно толкайся, — нахально отвечал половой.Вскочил Орошин, схватил его за шиворот и прочь отпихнул.— Мотри ты, проходимец! — закричал ярославец. Тронь— ка еще, попробуй. Половины зубов не досчитаешься.Онисим Самойлыч вышел из себя, поднял палку. Быть бы непременно побоищу, если б вошедший приказчик Доронина не сказал, что господа проснулись.Бросил Орошин деньги за чай, молча погрозил палкой половому и пошел вслед за приказчиком.Встретил его Веденеев. Онисим Самойлыч не видал его с того вечера, как у них в Рыбном трактире вышла маленькая схватка из-за письма о тюлене.— Онисим Самойлыч!.. — приветливо встретил его Дмитрий Петрович. — Какими судьбами?.. Да еще в такую рань?.. Садитесь, пожалуйста… Чаю скорее! — прибавил он, обращаясь к приведшему Орошина приказчику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57