Нонче вон эти банки завелись, что под заклад товаров деньгами за малые проценты ссужают.— Да ведь товар-от надо купить, без того банк денег не даст, — промолвил рыбник — мелкая сошка, человек небогатый.— Нешто доронински зятья на каку-нибудь неделю либо дён на десяток не поверят. Векселя возьмут, — сказал Седов.— Как не поверить?.. Поверят, — заговорили рыбники. — Тогда, значит, у нас по усам текло, а в рот не попало, — продолжала та же мелкая сошка. — Бьем на барыши, а пожалуй, получим голыши (Голыш — твердый камешек, скатанный и оглаженный водою.). Беспременно надо у них перебить. А начинать, так начинать тотчас завтра же.— Что правда, то правда, — вступился Белянкин Евстрат Михайлыч. Родом и жительством был костромич, рыбник не крупный, такая же мелкая сошка. — Дело тут самое спешное, — сказал он, — товарищества на вере составить некогда, складочны деньги в одни руки отдать нельзя, потому что в смерти и в животе каждого бог волен. Примером сказать, поручили бы вы мне свои капиталы. Не к тому говорю, чтобы в самом деле такое доверие вы мне сделали, — человек я махонький, и мне этого ни в коем разе нельзя ожидать. Единственно для ради примера говорю. Ну-с, вот вы мне свои капиталы и препоручили, чтоб я завтрашний день раным— ранехонько сделал покупку. Хорошо. А я, прошедши отсюда, из Рыбного трактира, возьми да и помри. Потому в смерти и животе бог волен. Ну, вот я и помер, а деньги— то ваши у меня налицо, а у вас документов никаких на меня нет. Нешто, вы думаете, наследники-то мои отдадут вам деньги?..Как же! держи карман… Ни в каком разе! Припрячут, и вся недолга. И всяк то же сделает, до кого ни доведись… Сами не хуже меня знаете. После там судись да возись, а денежки — пиши пропало… Потому, какие у вас доказательства?.. Какие документы можете вы в суде предъявить?— Векселя можно взять, — заметил Сусалин.— Ладно-с, оченно даже хорошо-с. Можно и векселя взять, — сказал Белянкин. — Да дело то, Степан Федорыч, завтра ранним утром надо покончить. Когда ж векселя-то писать? Ночью ни один маклер не засвидетельствует… А после давешнего разговора с Лебякиным да с Колодкиным они завтра же пойдут умасливать доронинских зятьев, чтоб поверили им на неделю там, что ли… Верно знаю о том, сам своими ушами вечор слышал, как они сговаривались.Все замолчали, а Марко Данилыч ровно ото сна проснулся и, лениво позевывая, промолвил:— Надо ковать железо, поколь горячо.Орошин словечка не выронил, другие рыбники, и тузы, и мелкая сошка тоже помалчивают себе.А Белянкин свое:— К примеру, я вам про себя говорил. А ежели б у меня всего капитала не тридцать тысяч, а три миллиона было, а векселей-то с меня не взяли, тогда бы наследникам моим и прятать ваших денег не было надобности. «Тятенькины», да и дело с концом. Вот оно что!Все молчали. Злобно смотрел Орошин на Белянкина,— Что ж делать-то? — спросил, наконец, оглядывая собеседников, Сусалин.Никто ни полслова. Немного подумавши, молвил Сусалин:— А по-моему, вот бы как. Складчины не надо, ну ее совсем!.. Пущай всяк при своем остается. Смекнемте-ка, много ль денег потребуется на закуп всего каравана и сколь у кого наличных. Можем ли собрать столько, чтобы все закупить? Кто знает, чего стоит весь товар по заявленным ценам?— Тысяч триста, пожалуй и больше, — молвил Белянкин.— Хорошо, — сказал Сусалин и постучал ложечкой о чайную чашку. Стремглав вбежал половой, широко размахивая салфеткой.— Вот что, любезный, — сказал ему Сусалин, — попроси ты у буфетчика чистый листок бумажки да перышко с черниленкой. На минутку, мол.— Сейчас-с, — отрывисто промолвил проворный половой и полетел вон из комнаты.Подали бумагу, перо, чернила. Сусалин сказал:— Пущай каждый подпишет, сколько кто может внести доронинским зятьям наличными деньгами. Когда подпишетесь, тогда и смекнем, как надо делом орудовать. А по-моему бы так: пущай завтра пораньше едет кто-нибудь к Меркулову да к Веденееву и каждый свою часть покупает. Складчины тогда не будет, всяк останется при своем, а товар весь целиком из наших рук все-таки не уйдет, и тогда какие цены захотим, такие и поставим… Ладно ль придумано?..— Ладно, ладно, — заголосили все опричь Орошина, Марка Данилыча и Белянкина. У них у троих было что-то свое на уме.— С молодших начинай, — пропищал Седов. — Большаки добавят, чего у мелкоты не хватит.Белянкин протянул руку за бумагой, промолвив:— Слабей меня здесь нет никого.И подписал. Лист пошел вкруговую. Когда все, кроме первейших тузов, подписали его, лист подали Орошину.Надменно передвинул он его к Смолокурову.— Марко Данилыч завсегда говорит, будто я много его богаче, — с усмешкой сказал Онисим Самойлыч. Хоша это и несправедливо, да уж пущай сегодня будет по его. Уступаю… Пущай наперед меня пишет.Усмехнулся Марко Данилыч, переглянувшись с Белянкиным. Не говоря ни слова, взял он перо, сосчитал, на сколько подписано, и затем, подписавшись на триста тысяч, подвинул лист к Орошину.Вздел очки Онисим Самойлыч и весь посоловел, взглянув на бумагу.— Мне-то что ж осталось? — злобно вскликнул он, глядя зверем на Марка Данилыча.Никто ни слова, а Онисим Самойлыч больше да больше злобится, крепче и крепче колотит кулаком по столу. Две чайные чашки на пол слетело.— Подписывайтесь, — с легкой усмешкой сказал ему Белянкин. — После сделаем разверстку.— Убирайся ты к черту с разверсткой!.. — зарычал Орошин, бросая на стол подписной лист. — Ни с кем не хочу иметь дела. Завтра чем свет один управлюсь… Меня на это хватит. Дурак я был, что в Астрахани всего у них не скупил, да тогда они, подлецы, еще цен не объявляли… А теперь доронинской рыбы вам и понюхать не дам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57