— Господин, господин…— Ваксмут.— Ваксмут. Покруче с ними, господин Ваксмут, прошу вас, придерживайтесь этого золотого правила. Ведь наш человеческий материал застрахован вдоль и поперек, он не может гибнуть когда ему заблагорассудится.Медицинский советник хотел было уже проследовать дальше, но вдруг повернулся, как на шарнире.— Какой у того вон рабочего пристальный взгляд… Вы не заметили?— Он хороший рабочий, — ответил старший инспектор с удивительным простодушием.— И вам о нем не известно ничего особенного?— Он учится.Тогда медицинский советник кивнул с мрачным удовлетворением:— Ага! Теперь вы сами убедились, что от моего пытливого взора ничто не ускользнет. — И обратился к рабочему: — Эй, вы, как вас зовут?Бальрих неторопливо смерил его взглядом. Затем, нажимая на каждое слово, ответил:— Меня зовут… господин… Бальрих.— Так, так. Еще чище.Тут советник подбоченился и уперся ногами в пол, казалось, не собираясь уходить.— И долго вы уже учитесь?— Год.— Наука, очевидно, не пошла вам на пользу. Скажите — вы страдаете раздражительностью?— Когда меня раздражают, — ответил Бальрих.— Скажите — не появляется ли у вас, особенно во время занятий, этакое… особенное возбуждение? Так что вы даже сбрасываете одежду?— Нет, — удивленно ответил Бальрих.Лицо медицинского советника расплылось, оно прямо-таки засияло от радости.— Однако вас видели нагишом у окна, под утро, когда двери уже были открыты и люди шли на работу.Бальрих, застигнутый врасплох, сохранял спокойствие; но в душе у него все кипело. «Когда же это было? Ах, да… верно. Уже рассвело, я лежал на подоконнике и думал. Чистая случайность, я сам уже забыл об этом. Откуда же он знает… Ах, вот откуда! От Геслинга! А тот?..» Бальрих оглянулся. Все взоры товарищей были устремлены в одну сторону, на человека, пытавшегося скрыться в толпе. «Ну, конечно, Яунер, кто же еще?..» И Бальрих сказал резко:— Может, это было, а может, не было, но в моей комнате я сам себе хозяин, и до шпионов мне дела нет.Тогда советник, насторожившись, опять спросил:— Вы, видимо, вообще считаете себя здесь со всеми равным?— Я заключил добровольный договор, — ответил Бальрих. — И что до меня, я его выполняю.— А другая сторона?— Незачем выспрашивать меня, — отрезал Бальрих, осененный внезапной догадкой, и взглянул на советника в упор. — И незачем тут из-за меня разыгрывать комедию.Медицинский советник заморгал; затем поспешно и даже с некоторым дружелюбием осведомился:— У вас, верно, много врагов? — И так как Бальрих промолчал, добавил: — Тогда понятно и ваше заявление: «Все должна отдать эта банда, а потом каждый пусть хоть собственной бритвой перережет себе горло».Бальрих остолбенел. «Все ясно», — подумал он.Медицинский советник тем временем обратился к старшему инспектору:— Этот человек сумасшедший. Можете доложить об этом от моего имени господину тайному советнику.Старший инспектор поклонился, между тем как медицинский советник среди воцарившейся тишины и охватившего всех ужаса, как ни в чем не бывало, даже не понизив голос, продолжал:— Этот человек страдает манией преследования и все принимает на свой счет. К тому же он зазнался и не желает считаться со здешними условиями. Причины вполне достаточные, чтобы признать его параноиком и посадить под замок.Услышав ропот, он изумленно оглянулся: у людей были такие лица, что он тут же выпрямился, опустил руки по швам и сбавил тон.— Согласно закону, — заявил он поспешно, — и существующим медицинским правилам этот рабочий должен быть немедленно направлен в лечебное учреждение.Ропот нарастал.— Приступим к осмотру, — продолжал он, силясь не терять выдержки. Подойдя к Бальриху, он ткнул его большим пальцем в глазную впадину и снизу нажал на кость. Палец вонял. Бальрих, у которого от ярости в глазах потемнело, уже поднял было руку, но, сделав над собой отчаянное усилие, тут же опустил ее, холодея от ужаса при мысли о том, что могло произойти.Между тем советник давал старшему инспектору наставления.— Пусть он немедленно отправляется в больницу. На врачей мы можем положиться.Откуда-то донесся голос: «Его отправляют в сумасшедший дом!» Ропот усилился. Медицинский советник вздрогнул, сделал несколько неуверенных шагов, словно дрессированный медведь.— Я сейчас же позвоню туда, — крикнул он и поспешно вышел. Лишь за дверью он постепенно принял свой обычный вид и стал снова похож на огромную статую доблестного полководца.А Бальрих ходил среди шумевших, взволнованных рабочих и старался успокоить их.— Я пойду туда, они ничего не могут сделать со мной. Я вернусь. — Потом распрощался со всеми.Он шел широким шагом по шоссе и продолжал подбадривать себя. «Как они меня боятся, если хотят таким чудовищным способом сломить мою волю. Они погибли и знают это, иначе они не посмели бы меня тронуть. Слишком многим известно наше дело, оно может попасть в газеты. Сами они сумасшедшие!»Едва он вошел в город, как внезапная мысль ошеломила его: «Еще недавно я ходил сюда за учебниками. А теперь со всеми полученными знаниями иду в сумасшедший дом». Он почувствовал ледяной озноб, и у него засосало под ложечкой, шаг невольно замедлился, но затем Бальрих пошел еще быстрее и весь потный добежал до больницы.Минуя дворника, он хотел было войти в одну дверь, но она оказалась запертой, даже ручки у нее не было.— Туда, надеюсь, вы не хотите попасть, — крикнул дворник и послал его в приемную. Теперь Бальрих шел беспрепятственно по белым длинным коридорам, более широким и чистым, чем в казармах Геслинга.Санитарки в накрахмаленных чепцах развозили по этажам тележки с пищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63