Не какой-то казак, а сотник запорожского войска! Когда уже вы научитесь разговаривать о людьми на их языке? Где казаки: Иван Сулима, Тарас Трясило и пушкарь донец? Потом — казаки требуют сейчас же выдать мне пленного турка!— Пан к-ка-азаче, — обратился Конецпольский, поняв наконец, с кем ему приходится говорить и о чем идет речь.Скидан резко обернулся к поручику, в устах которого так странно прозвучало учтивое обращение — «пан казаче».— О, это совсем другой разговор! Что, уважаемый пан поручик? Впервые слышу, чтобы шляхтич говорил на нашем языке. Панове поляки всегда говорят с тобой на каком угодно языке, даже на турецком, басурманском, лишь бы только не на украинском. Заказано им, что ли?— Пане ка-ка-азаче, прошу. Пан староста не в-ведает, о чем идет речь. Какие казаки? Я тоже ничего не понимаю… — продолжал Конецпольский по-украински.Он видел, что это произвело впечатление на казака: у того разгладились суровые морщинки на переносице, с ним можно будет по-хорошему договориться, избежать неприятных осложнений.— Пан поручик не может не знать о турке, казацком пленнике, которого он в сопровождении гусар сегодня ночью направил к гетману. А что касается троих казаков, то они тоже где-то возле своего трофея, пленного турка, которого хотели отбить у гусар. Где они?Последний вопрос прозвучал совсем ультимативно. Наверно, казак надеется на поддержку своих войск, расположившихся в лесу, если так смело спрашивает о пропавших товарищах. Скидан снова повернулся к старосте, прижимая его своим конем к карете.Даниловичу пришлось раскаиваться в своих действиях в отношении турка. Теперь он корил себя за то, что не поддержал региментара Хмелевского, когда тот на совещании у гетмана выразил по этому поводу резкий протест. Затаенная обида на Хмелевского удержала тогда Даниловича от благородного поступка, и он промолчал. Теперь же он хорошо понимал, что на стороне казаков, расположившихся в лесу, не только сила, но и старинное казацкое право.Он услыхал, как зазвенела сабля, выхваченная из ножен вспыльчивым поручиком. Блеснула и сабля казака со шрамом на лице.Это произошло так молниеносно, что Данилович не успел даже сообразить, что происходит. Хотел было криком остановить поручика и не мог.Конецпольский сгоряча замахнулся саблей. Однако между его конем и конем Скидана в мгновение ока появился казак на большом туркменском скакуне с рассеченным ухом. Казак высоко поднял большую драгунскую саблю. А кривую саблю Конецпольского выбил из его рук молодой польский жолнер. Выбил и, подавшись вперед, искусно перехватил ее в воздухе, а потом перебросил Скидану.— К чему эта схватка пана поручика с казаком, из-за чего? Из-за этой басурманской падали?.. — воскликнул смельчак, возвращаясь на своем коне в плотный строй жолнеров.— Залатвиць уладить (польск.)

, прошу, пан поручик! Залатвиць… — крикнул наконец воевода, направляясь к карете. — Прошу отдать им басурмана и отпустить этого хлопа!Замешательство в рядах жолнеров, панический приказ воеводы подействовали на Конецпольского.— Залатвиць! — еще раз истерически воскликнул Данилович уже из кареты.— Залатвиць! — эхом пронеслось по рядам польской конницы.Развязанного, избитого Тараса вели сквозь толпу к казацкому сотнику, который медленно вкладывал свою саблю в ножны. Какой-то гусар бросил уже валявшуюся на земле саблю поручика в толпу жолнеров, откуда донеслись одобрительные возгласы. Казак, сидевший на туркменском коне, неохотно, по все-таки спрятал свое оружие.— Пан сотник! — крикнул Тарас, пробиваясь к Скидану. — Донец Кирилл поехал с раненым Сулимой в Боровицу. Побыстрее к ним! Им с безоружными поселянами, наверное, трудно приходится от этих… этих…Скидан только оглянулся на поручика. Но Конецпольский не ждал напоминания, он уже приказал гусарам остановить погоню за Сулимой и разыскать турка.
С десяток всадников поскакали выполнять его наказ…Дмитро Гуня и Скидан уже вечером, стоя на шляху, провожали глазами проходившие войска старосты. Беспорядочным строем они двигались по черкасской дороге мимо казаков. Сзади Гуни, уже на коне, сидел вооруженный Тарас. Рядом с ним, улыбаясь вслед жолнерам, стоял и пушкарь Кирилл. На голове у него белела окровавленная повязка.— Пан атаман! — несколько раз сряду окликнул Тарас Дмитро Гуню, пока тот услышал его и обернулся. — Прибыл пушкарь Кирилл. Сулиму он оставил в Боровице у людей.— А турок? — крикнул Гуня.— Турка нет.— Как так — нет? Поручик обещал разыскать турка, гусары напали на его след в лесу.— Наверно, напали, пан атаман… Да… в простые поляки тоже понимают, что такое шляхетская кривда. Они заверили поручика, что не нашли басурмана.— Не нашли? А может… спрятали?— Да где там, пан Дмитро. Наши хлопцы обнаружили его труп. Еще свеженький лежит в кустах с рассеченной головой.Вскоре отряд Гуни пересек черкасский шлях и углубился в лес, направляясь к Боровице. Казаки еще раз прошли мимо трупа турка, показали его атаману Гуне. Селим лежал с рассеченной головой. Гуня безошибочно определил характерный для польских гусар удар кривой карабелей с протяжкой. Довольный, атаман лишь улыбнулся в свои густые молодецкие усы. Часть девятая«“И аз воздах!”» 1 Жаркое, приветливое лето в южных степях за Самарой-рекой шло к концу. Ночью казакам приходилось надевать кунтуши, а в низине, у ручьев, даже разжигать костры из камыша. Ночи заметно удлинялись, на кустах степного терновника поспевали самые поздние дары земли — сизовато-черные ягоды.Татарские орды рассредоточенными сотнями медленно отступали по степным просторам к Перекопу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164