.. — говорила она, хлопая себя по упругой груди. Это означало: когда вернешься домой?Полковник обнял ее и поцеловал в щеку. И не удержался, похлопал ее по щеке, как делал всегда, выражая таким образом свои чувства к ней.— Чтобы скучала по мне, Закира, а то…— Скучайт, саним сикилийор, Олексай… Очень скучайт! — шептала она, благодарная мужу за проявление ласки к ней, заброшенной на чужбину.Тоска по родине — это большое, благородное чувство! Ничто не может сравниться с ним, ничем нельзя унять его. Почти двадцать лет безвыездно прожила Закира Нечай на хуторе у днепровских порогов. Родила двоих сыновей, грудью вскормила их. А родина как была горькой мечтой, так и осталась. Ко всему, что касалось Турции, болезненно прислушивалась. Радовалась, когда узнавала о попавших в плен к туркам казаках, усматривая в этом расплату за свое пленение. Однажды сын Данило тайком обещал матери, что повезет ее в Трапезунд показать родные края. Это ее радовало и приводило в ужас. А что будет тогда с ее сыном Данилом? Если правоверные и не убьют его у нее на глазах, то заберут в неволю, отправят на галеры в Трапезунд!Посмеивались тогда над нею ее Данило и приемный сын Григорий.И вот полковник Нечай поехал с сыном Иваном на Украину. Не впервые выезжает он из Сечи. Закира привыкла к частым поездкам мужа. Она прислушивалась ко всему, но особенно ее интересовали казацкие морские походы в сторону ее родного Трапезунда. Но и каждое нападение турок на низовья Днепра тоже тревожило ее. Она не расспрашивала об убитых, об ограбленных турками людях. Каждый уведенный ими в плен был платой за ее долгую неволю! Она вела им небеспристрастный счет.Знала она и о пленении Богдана, порой интересовалась его судьбой в Турции. Полковник неохотно рассказывал жене о таких новостях казацкой жизни, чувствуя оскорбительную для него радость Закиры, когда она узнавала о попавшем на турецкие галеры казаке, об искалеченном юноше, ставшем евнухом у бая… И вдруг, после трехнедельного отсутствия полковника Нечая, во двор кошевого заехало несколько казаков. Видно, они издалека пробились сюда, в потрепанной одежде, в стоптанных башмаках и сапогах…— Ой, шайтан казак Беда! Казак Беда гостишь будешь… — гостеприимно, с радостью встретила она знакомого молодого запорожца, который неоднократно гостил у кошевого и подружился с ее сыном Данилом.— Аллах, акбар!.. — полушутя, во всяком случае желая искренне утешить турчанку, поздоровался с ней сотник Беда, произнося первые слова азана.Данило выбежал из хаты, радостно поздоровался с сотником и казаками, которые тут же улеглись посреди двора в тени раскидистой груши. В летнюю пору казак под каждым кустом находил себе хорошую постель. Закира велела дворовым казакам и служанке приготовить закуску для гостей. А Данило принес сулею водки из отцовских запасов. Одного из казаков Закира послала на остров за Григорием. Обычно, когда к кошевому заезжали такие желанные гости, как сотник запорожцев Юхим Беда, это было настоящим семейным праздником.— Пани Закира, какую я вам новость расскажу! Помните вы молодого казака Богдана Хмельницкого? Которому вы руку лечили змеиным ядом?— Богдан-ака? Якши одам, Богдан! Помню, Истамбул плен пошла, нет Богдан-ака! — покраснела женщина, глаза у нее тревожно забегали, словно с этим казаком, которого она несколько лет тому назад лечила змеиным ядом, ее связывало что-то тайное.— Казак вернулся, он жив! Богдан бежал из плена!..Закира схватилась за сердце.— …Убежал из плена!.. — чуть слышно шептала она, выходя из хаты. — Убежал из плена!.. Убежал из ясыря… — бормотала, пройдя, как привидение, мимо хаты и направляясь в сад, за которым начинался густой лес…А Данило Нечай в это время угощал гостей. Занятый ими, не скоро вспомнил о матери. Рассказы казаков о боевых походах так увлекли Данила, что он забыл обо всем. Даже о матери. Но, увидев, что ее долго нет, он вышел во двор и спросил у дворовых казаков, где она.— Через сад в лес пошла, пошатываясь, словно пьяная, — сказали казаки.— Да что ты? Мать в рот не берет спиртного… — встревожился парень.В это время подошел с острова и Григорий с товарищами. Тревога Данила передалась и им. Бросились в лес. Особенно беспокоился Данило. «Что-то недоброе затеяла мать», — подумал он.Нашли Закиру в лесу под высоким стройным дубом. Застали еще живую, но опоздали. Она держала в руке ядовитую змею, направив ее жало под самое сердце…— Данько, моя бала-оглы, Данько!.. Лучше умирайт. Там моя Трабзонд. Богдан убегает из родной Трабзонд! А я… Лучше умирайт!..— Мама! Я повезу тебя в Трапезунд! Мамочка!.. — положил он голову матери к себе на колени, чтобы она могла видеть и слышать его.Закира еще раз открыла глаза, и на ее губах появилась слабая улыбка. Но это уже была холодная улыбка мертвой. 18 Прошел почти год после Хотинского сражения, а казаки все еще не утихомирились. Полковник Олекса Нечай никак не мог этого понять. На Сечи он привык к какому-то своему, годами установившемуся порядку. Казаки его не требуют платы за свою службу, а сами берут ее в боях.Чигирин тоже не порадовал кошевого. Опустевший город, с тревогой ожидавший чего-то неизвестного после окончания войны, навевал тоску. Нечай бродил по городу, смотрел с холма на тихо плещущийся вдали Днепр. Даже поговорить с кем-нибудь из пожилых чигиринских казаков настроения не было. Печальные чигиринцы ждали своих воинов из далекого похода на Днестре.Неудачное время выбрал старый полковник для своей поездки.Рыбаки перевезли его с сыном, казаками и конями на левый берег Днепра. Потому что правый, казачий берег своей настороженностью будто бы звал полковника не на прогулку с пятнадцатилетним сыном, а на какой-то назревающий бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144