Поднявшись на верхнюю палубу, Туровцев долго стоял у шлюпочной стрелы, уныло рассматривая голые верхушки деревьев Летнего сада. Дежурный поглядывал на него с удивлением — лейтенант стоял с непокрытой головой и имел вид крепко задумавшегося человека. Но Митя ни о чем не думал, вернее, у него не было связной мысли, он всем своим существом переживал поражение. Дежурный удивился еще больше, когда лейтенант без всяких видимых причин сорвался с места и с искаженным лицом перебежал на левый борт. Он не знал, что именно в эту минуту лейтенант ощутил настоятельную потребность разыскать командира и поведать ему о своем провале: пусть обругает, наложит взыскание, пусть даже выгонит, лишь бы все было уже позади. В каюте Горбунова не оказалось, и Митя побежал на лодку. У трапа его от чистого сердца облапил Саша Веретенников, но Митя так грубо вырвался из дружеских объятий, что тот, нисколько не обидевшись, проводил его встревоженным взглядом.
Соскользнув с неожиданной лихостью в центральный пост, Митя сразу понял, что Горбунов у себя, — присутствие командира на лодке всегда ощущается. И действительно, во втором отсеке он обнаружил Горбунова. Командир сидел на своем узком кожаном диванчике и, навалившись грудью на столик, что-то рисовал, хмыкая носом и посмеиваясь.
«Еще не знает», — подумал Митя.
Горбунов оторвался от чертежа и поднял на помощника улыбающиеся глаза.
— Ну? Что стряслось?
«Знает», — подумал Митя. Нарочито сухо — только факты — он рассказал о своем провале. Горбунов слушал, не перебивая, и, только убедившись, что помощник сказал все, что хотел, заговорил.
— Не расстраивайтесь, — сказал командир. Туровцева поразил тон — ласковый и даже с оттенком легкомыслия.
— Как же не расстраиваться, Виктор Иваныч?..
— Вам сейчас, наверное, мерещится, что вся команда только о том и говорит, как шлепнулся новый штурман? Успокойтесь — никто ничего не заметил.
— Вы думаете? — спросил Митя с надеждой.
— Думаю. К сожалению, они не избалованы. Каждому из них приходилось столько раз в жизни скучать, что вы их ничем не поразили. Конечно, вы ничего не приобрели в смысле авторитета, но и потери ваши пока невелики. Впрочем, у вас все впереди, — добавил Горбунов с неожиданной жесткостью, — если вы поставите себе задачу обязательно потерять авторитет, верю, что вы этого добьетесь. Безграничный авторитет — это такая же поэтическая вольность, как безбрежный океан. Если берегов не видно, это еще не значит, что их не существует.
Митя промолчал.
— Если уж сравнивать, — продолжал Горбунов, — я бы сравнил авторитет командира с энергией аккумуляторных батарей. Пользуйтесь, но не забывайте заряжать… Ну хорошо, — перебил он сам себя. — Выводы?
Митя не понял. Он считал, что оргвыводы — дело начальства.
— Какие же я сам могу делать выводы?..
— Будь я на вашем месте, — сказал Горбунов насмешливо, — я начал бы с того, что попросил поручить мне следующую политбеседу. Я провел бы ее не просто хорошо — меня бы это уже не устроило, а отлично, блестяще, превосходно, всем на удивление. У вас записаны вопросы команды?
— Да, конечно.
— Дайте.
Митя покраснел: командир наверняка знал почерк Ждановского. Но делать нечего — он протянул листок.
Горбунов погрузился в чтение, как в воду нырнул. Он как будто сразу оглох. Это продолжалось минуты две. Туровцеву не сиделось на месте. От нетерпения он вскочил и прошелся по узкому проходу между койками. Наконец Горбунов поднял глаза, поискал помощника.
— Любопытная картина, — сказал он, усмехаясь.
Про картину Митя не понял. Что там особенно любопытного, в этих вопросах? Он начал злиться. Ему показалось, что Горбунов нарочно говорит загадками, чтобы подчеркнуть, как еще далек Туровцев от сплававшегося коллектива, где все понимают друг друга с полуслова.
— Сядьте, не мелькайте. И посмотрите, что получается. — Тон был настолько дружеский, что Мите немедленно стало стыдно. — Все вопросы так или иначе сводятся к одному — пойдем ли мы весной в море? Люди хотят знать обо всем: как дерутся под Москвой и можно ли верить союзникам, но еще больше их интересует ремонт, противоминная защита, операции в береговой полосе. Еще вчера казалось, что им никогда не надоест отдыхать, а сегодня они уже жаждут действия и требуют, чтобы мы — командование — поставили перед ними ясные цели. Любой трудности, но совершенно четкие.
— А как бы вы ответили? — спросил Митя не без ехидства.
— Ответить на этот вопрос в принципе легче легкого. Спросите любого чинушу на бригаде, и он вам отрапортует, что подводный флот будет наносить врагу сокрушительные удары — это и оптимистично, и патриотично, и безопасно. Существует распространеннейший предрассудок, что правильные идеи не нуждаются в доказательствах. Как раз их-то и надо доказывать, и не словами только, а расчетами и работой. Для того чтоб команда поверила, что весной я поведу корабль в Балтику, мы с вами должны, раньше чем ляжет снег и станет Нева, начать систематически готовить людей и технику к бою. Я знаю, что теперь вы вызубрите фамилии генералов и названия географических пунктов, но этого мне мало. Я требую, чтоб вы, как мой помощник, умели отвечать на все вопросы, на все решительно. Даю вам неделю. Вы не женаты?
— Нет.
— Отлично. Я не спрашиваю у вас, где вы были этой ночью. Но об одном условимся твердо. Идет война, и вы мне нужны целиком. Если у вас есть женщина — бросьте ее.
Митя промолчал.
— Не подумайте, что я монах или женоненавистник. Я такой, как все. Но я твердо убежден, что моряк должен воевать вдали от своих близких. Единственное, чем он может им помочь, — это разбить врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182