По прошествии времени его заметили и отпустили с напутствием:
– Повидайте имама, повидайте и уверуйте…
Возвращаясь в лагерь, Старк испытывал странную легкость в ногах, и он вспомнил сейчас, никогда раньше воздух не казался ему столь сладостным, никогда еще радость жизни так не наполняла его. Может быть, это оттого, что я был близок к смерти, подумал он. Я был уже мертвецом, а потом жизнь мне каким-то непостижимым образом вернули. Почему? И Том, почему он избежал участи, уготованной ему в Исфахане, на дамбе Диз и даже в самом НВС? Есть ли причина? Или все это просто удача?
И сейчас, глядя в сумерках на Локарта, Старк глубоко переживал за него. Ужасно, что так получилось с НВС, ужасно, что так получилось с отцом Шахразады, ужасно, что Том и Шахразада угодили в котел, из которого не выбраться. Скоро им обоим придется выбирать: вместе в изгнание, откуда они, вероятно, никогда уже сюда не вернутся, или расставание, тоже, вероятно, навсегда.
– Том, есть особый разговор. Совершенно секретный, строго между нами. Джонни Хогг привез письмо от Энди Гаваллана. – Они были на безопасном удалении от базы, шагая по дороге, тянувшейся вдоль забора из восьми рядов колючей проволоки, и можно было не бояться, что их подслушают. И все равно Старк понизил голос: – Если коротко, Энди в большом сомнении по поводу нашего будущего здесь и говорит, что подумывает об эвакуации, чтобы снизить убытки.
– Это ни к чему, – тут же ответил Локарт, и в его голосе появилась неожиданная колючесть. – Все нормализуется, по-другому просто быть не может. Энди надо перетерпеть все это. Мы же терпим, значит, и он тоже сможет.
– Он уже и так натерпелся выше крыши, Том. Это элементарная экономика, ты знаешь это не хуже любого другого. Нам не платят за работу, которую мы сделали месяцы назад, у нас сейчас нет достаточно работы для всех пташек и пилотов, которые находятся здесь и которых он оплачивает из Абердина; в Иране полная неразбериха, и у нас, куда ни кинь взгляд, одни проблемы и неприятности.
– Ты хочешь сказать, поскольку «Загрос-З» прикрыли, бухгалтерам придется списывать огромные убытки? Это не моя вина, черт подери, что…
– Не заводись, Том. Энди тут частным образом шепнули, что все иностранные авиакомпании, совместные предприятия или еще там какие, особенно вертолетные, собираются национализировать в самом что ни на есть ближайшем, черт их дери, будущем.
Локарт почувствовал, как его сердце наполняется неожиданной надеждой. Разве это было бы не идеальным предлогом, чтобы остаться? Если они украдут – национализируют – наших пташек, им все равно понадобятся опытные пилоты. Я говорю на фарси, я мог бы обучать иранцев, это же и должен быть их конечный план, и… и как быть с НВС? Все упирается в НВС, беспомощно подумал он, все всегда возвращается к НВС.
– Откуда он это узнал, Дюк?
– Энди говорит, что источник заслуживает абсолютного доверия. Что он спрашивает у нас – у тебя, Скрэга, Руди и у меня – так это, если они с Маком подготовят реально осуществимый план, поведем ли мы и все пилоты, сколько их потребуется, наших пташек в неизведанные голубые дали за Персидским заливом?
Локарт уставился на него, разинув рот.
– Господи, ты хочешь сказать, без разрешений и… вообще без всего?
– Ага… только не ори так громко.
– Он с ума сошел! Как бы мы смогли скоординировать Ленге, Бендер-Делам, Ковисс и Тегеран – всем ведь нужно будет взлететь одновременно, а расстояния все разные.
– Как-нибудь придется исхитриться. Энди говорит, либо так, либо закрываться совсем.
– Я ушам своим не верю! Компания действует по всему миру.
– Он считает, если мы потеряем Иран, компании конец.
– Ему легко говорить, – с обидой произнес Локарт. – Для него это просто деньги. Легко выкручивать нам руки, когда у тебя все миленько и безопасненько и все, чем ты рискуешь, это только деньгами. Он думает, что, если эвакуирует только сотрудников и оставит здесь все остальное, S-G всплывет пузом кверху?
– Да. Именно это он и утверждает.
– Я этому не верю.
Старк пожал плечами. Их уши уловили чуть слышный вой, похожий на крик баньшей, и они обернулись и начали всматриваться в дальний конец летного поля. В сгущающихся сумерках им едва-едва удалось разглядеть Фредди Эйра с его шотландской волынкой там, где, по общему согласию, ему было разрешено упражняться в игре на этом инструменте.
– Черт, – выругался Старк с кислой миной, – эти звуки сводят меня с ума.
Локарт пропустил его слова мимо ушей.
– Ты, конечно же, не согласишься участвовать в этом чертовом угоне, потому что именно угоном это все и будет! Я ни за что не подпишусь на это. – Он увидел, как Старк пожал плечами. – А что остальные говорят?
– Они еще не знают, и их до поры не спросят. Как я сказал, пока что это все между нами. – Старк бросил взгляд на часы. – Скоро время выходить на связь с Маком. – Он заметил, как по телу Локарта пробежала дрожь. Ветер доносил похоронный плач волынки. – Будь я проклят, если знаю, как кто-то может утверждать, что это музыка, – заметил он. – О плане Энди стоит подумать, Том. В качестве последнего средства.
Локарт не ответил; ему было плохо, сумерки – плохо, все вокруг – плохо. Даже воздух был плохим, отравленный соседством с нефтеперерабатывающим заводом. И ему захотелось быть сейчас в Загросе, высоко в горах, поближе к звездам, где воздух и земля не были отравлены, и всем существом отчаянно хотелось быть в Тегеране, где все было загрязнено и отравлено еще больше, но там была она.
– На меня не рассчитывайте, – сказал он.
– Подумай об этом, Том.
– Я подумал, я пас, это безумие, вся эта затея. Как только ты все сам продумаешь, то сразу поймешь, что это план, придуманный бешеной собакой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37