Я знаю, кто вы на самом деле и кем вы были всегда: паразитами, сидящими на шее деревень и простых людей. Что тебе нужно?
Со стороны базы к ним спешили люди с фонарями в руках. Их возглавляли два механика с мутными глазами, Диббл и Арберри, позади которых осторожно семенил Али Даяти. Все были заспанными, наспех одетыми и встревоженными.
– Что здесь происходит? – требовательно спросил Даяти, вглядываясь в них сквозь толстые очки на носу. Его семья была под защитой ханов рода Горгон и служила им много лет.
– Эти псы, – горячо заговорила Азадэ, – прокрались в темно…
– Придержи язык, женщина, – сердито оборвал ее мулла и повернулся к Даяти. – Ты кто?
Когда Даяти увидел, что перед ним мулла, его поведение изменилась, и он сразу же преисполнился почтения. – Я… я управляющий компании «Иран Лес» в этих краях, ваше превосходительство. Что случилось, пожалуйста, что я могу сделать для вас?
– Вертолет. На рассвете он мне нужен, чтобы облететь все лагеря.
– Простите, ваше превосходительство, машина разобрана на части для капитального ремонта. Это политика чужеземцев и…
Азадэ сердито прервала его:
– Мулла, по какому праву ты осмелился прийти сюда среди ночи и…
– Имам Хомейни отдал прика…
– Имам? – переспросила она в шоке. – По какому праву ты называешь аятоллу Хомейни этим титулом?
– Он имам. Он приказал и…
– В каком месте Корана или шариата говорится, что аятолла может объявить себя имамом, может приказывать правоверным? Где гово…
– Разве ты не шиитка? – гневно спросил мулла, ощущая напряженное молчание, с которым слушали их его люди.
– Да, я шиитка, но не безграмотная дура, мулла! – Она произнесла это слово как ругательство. – Отвечай!
– Прошу вас, ваше высочество, – взмолился Даяти. – Пожалуйста, предоставьте это мне, пожалуйста, умоляю вас.
Но она разразилась гневными нападками, мулла столь же яростно отвечал ей, другие присоединились к спору, атмосфера стала быстро накаляться, пока Эрикки не поднял свой топор и не исторг из себя оглушительный рев ярости, взбешенный тем, что не понимал ни единого слова из того, что говорилось. Все разом замолчали, потом еще один человек щелкнул затвором своего автомата.
– Что нужно этому ублюдку, Азадэ? – спросил Эрикки.
Она рассказала ему.
– Даяти, скажи ему, что мой 212-й он не получит и чтобы убирался с нашей земли или я вызываю полицию.
– Пожалуйста, капитан, прошу вас, позвольте мне все уладить, капитан, – заговорил Даяти, потея от страха и торопясь закончить прежде, чем Азадэ успеет прервать его. – Пожалуйста, ваше высочество, пожалуйста, уйдите сейчас. – Он повернулся к обоим механикам. – Все в порядке, вы можете возвращаться к себе и ложиться. Я все улажу.
Только тут Эрикки заметил, что Азадэ все еще босая. Он подхватил ее на руки.
– Даяти, скажи этому выблядку, – Эрикки вставил русское ругательство, – и всем остальным, что, если они еще раз придут сюда ночью, я им шеи посворачиваю, а если он или любой из них тронет хоть волос на голове моей жены, я за ним хоть в ад пролезу, если нужно будет. – Он зашагал прочь, огромный в своем гневе; оба механика последовали за ним.
Его остановил голос, заговоривший по-русски:
– Капитан Йокконен, может быть, вы согласитесь поговорить со мной через минуту-другую?
Эрикки оглянулся. Азадэ у него на руках сжалась и напряглась. Говоривший стоял позади всех, рассмотреть его было трудно, по виду он не слишком отличался от остальных, одетый в неприметную куртку-парку.
– Хорошо, – сказал ему Эрикки по-русски, – но не входите в мой дом с автоматом или ножом. – Он ушел.
Мулла приблизился к Даяти, взгляд у него был каменным.
– Что там говорил этот чужеродный дьявол, а?
– Он сказал грубость, все чужеземцы грубы, ее высо… женщина тоже была груба.
Мулла сплюнул в снег.
– Пророк устанавливает законы и наказания против такого поведения, у народа есть законы против наследственного богатства и кражи земель, земля принадлежит народу. Скоро правильные законы и наказания будут управлять всеми нами, давно пора, и Иран пребудет в мире. – Он повернулся к остальным. – Голая в снегу! Выпячивая себя напоказ вопреки всем законам скромности. Блудница! Кто такие Горгоны, как не лакеи предателя шаха и его пса Бахтияра, а? – Его взгляд вернулся к Даяти. – Что за лживые слова ты говоришь нам по поводу вертолета?
Стараясь не выдать своего страха, Даяти тут же принялся объяснять, что плановое техобслуживание после полутора тысяч часов полетов было правилом чужеземцев, навязанным ему и распространявшимся на все вертолеты, и официально закрепленным шахом и правительством.
– Незаконным правительством, – прервал его мулла.
– Конечно, конечно, незаконным, – тут же согласился Даяти и, нервничая, проводил его в ангар и включил свет; база имела свой небольшой автономный генератор. Двигатели 212-го были аккуратно разложены, деталь за деталью, согласно предписаниям.
– Я тут ни при чем, ваше превосходительство, чужеземцы делают что хотят. – Потом он торопливо добавил: – И хотя мы все знаем, что «Иран Лес» принадлежит народу, шах забрал с собой все деньги. У меня нет никакой власти, чтобы распоряжаться ими, чужеземными дьяволами или их правилами. Я ничего не могу поделать.
– Когда машина будет готова к полетам? – спросил на чистом турецком человек, говоривший по-русски.
– Механики обещают, что через два дня, – ответил Даяти и начал молиться про себя в великом страхе, который, однако, изо всех сил старался не показать. Теперь ему было понятно, что эти люди принадлежали к левым моджахедин, последователям спонсируемой Советами теории о том, что ислам и марксизм совместимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46