– Тайфуна не будет, – пробормотал Родригес.
– Что?
– Тайфун. Это огромные ветры – самые сильные штормы, которые ты когда-либо видел. Но сейчас не сезон тайфунов.
– Когда это будет?
– Не теперь, противник, – Родригес засмеялся. – Нет, не теперь. Но могло быть очень плохо, поэтому я не воспользуюсь твоим хреновым советом. Правь на северо-восток.
Как только Блэксорн указал новый курс и рулевой аккуратно повернул судно, Родригес подошел к поручням и закричал капитану:
– Изоги! Капитан-сан. Вакаримаска?
– Изоги, хай.
– Что это значит? Скорее?
Уголки глаз Родригеса сморщились от удовольствия.
– Тебе не вредно знать японский язык, а? Конечно, англичанин, «изоги» значит скорее. Все, что нужно здесь, это около десяти слов, и тогда ты можешь заставить педераста обосраться, если захочешь. Если им найти нужные слова, конечно, и если они в настроении. Я спущусь и поем.
– Ты и готовишь тоже?
– В Японии каждый культурный человек должен либо готовить сам, либо лично обучить этому одну из этих обезьян, либо умереть с голоду. Они все едят сырую рыбу, сырые овощи в сладком уксусном маринаде. Но жизнь здесь может быть «писскутер», если ты знаешь, как это сделать.
– «Писскутер» – это хорошо или плохо?
– В основном это очень хорошо, но иногда ужасно плохо. Это все зависит от того, как себя чувствуешь, а ты задаешь слишком много вопросов.
Родригес спустился вниз. Он закрыл дверь своей каюты на засов и тщательно проверил замки на своем ящике для карт. Волос, который он положил так осторожно, все еще был там. И такой же волос, одинаково невидимый всем, кроме него самого, который он положил на обложку своего журнала, также не был тронут.
«Ты не можешь быть слишком осторожным в этом мире, – думал Родригес. – Что страшного в том, чтобы знать, что ты кормчий «Нао дель Трато» – самого большого Черного Корабля того года из Макао? Может, и нет, потому что тогда ты должен объяснить, что это крупное судно, одно из самых богатых, крупнейших судов в мире, более чем в шестнадцать сотен тонн. Ты можешь соблазниться и сказать им все о своем грузе, о торговле и о Макао и всяких вещах, проливающих свет на многое, очень и очень личное, очень и очень секретное. Но мы воюем, мы воюем против Англии и Голландии».
Он открыл хорошо смазанный замок и вынул личный журнал, чтобы, проверить некоторые азимуты на ближайшую гавань. Его глаза наткнулись на запечатанный пакет, который священник, отец Себастьян, дал ему перед тем, как он покинул Анджиро.
«А не в нем ли лежат бумаги англичанина?» – спросил он себя опять.
Он взвесил пакет и поглядел на печати иезуита, очень желая сломать их и посмотреть самому. Блэксорн сказал ему, что голландская эскадра прошла через пролив Магеллана и еще немного. «Англичане задают массу вопросов и не охотники отвечать, – подумал Родригес. – Он проницателен, умен и опасен».
«Это его бумаги или нет? Если это они, зачем они святым отцам?»
Он пожал плечами, думая об иезуитах, францисканцах и остальных монахах, священниках и инквизиции. «Есть хорошие священники и плохие священники, и в основном среди них плохие, но они все же священники. Церковь должна иметь священников, и без них, если бы они не вступались за нас, мы заблудшие овцы в сатанинском мире. О Мадонна, защити меня от всех дьяволов и плохих священников!»
Родригес был в своей каюте с Блэксорном в Анджирской гавани, когда дверь открылась и без приглашения вошел отец Себастио. Он кинул взгляд на остатки пищи.
– Ты преломляешь хлеб с еретиком? – спросил священник. – Есть с ними опасно. Они все заразные. Он сказал тебе, что он пират?
– Христианин должен быть великодушен со своими врагами, отец. Когда я был в их руках, они были благородны со мной. Я только возвращаю им их милосердие. – Он стал на колени и поцеловал крест священника. После этого встал и, предлагая вино, сказал: – Как я могу помочь вам?
– Я хочу попасть в Осаку. Вашим кораблем.
– Я пойду и сразу спрошу их. – Он ушел спросить капитана, и просьба постепенно дошла до Тода Хиро-Мацу, который ответил, что Торанага ничего не говорил о доставке иностранного священника из Анджиро, поэтому он сожалеет, что не может взять его на борт.
Отец Себастио хотел поговорить с Родригесом наедине, поэтому он выслал англичанина на палубу и потом, в тишине каюты, вынул запечатанный пакет.
– Мне хотелось бы, чтобы вы передали этот пакет отцу-инспектору.
– Я не знаю, будет ли еще его преосвященство в Осаке, когда я попаду туда, – Родригесу не хотелось быть носителем иезуитских секретов. – Я, может быть, вернусь обратно в Нагасаки. Мой адмирал может оставить для меня приказы.
– Тогда отдайте его отцу Алвито. Необходимо быть абсолютно уверенным, что вы отдадите это только в его руки.
– Непременно, – пообещал Родригес.
– Когда вы в последний раз были на исповеди, сын мой?
– В воскресенье, отец.
– Вам не хотелось бы исповедаться мне сейчас?
– Да, благодарю вас, – Он был благодарен священнику, что тот спросил его об этом, так как жизнь на море опасна, и впоследствии он будет, как всегда, чувствовать себя намного лучше.
Теперь, в каюте, Родригес положил пакет обратно, чувствуя большое искушение. «Почему отец Алвито? Отец Мартин Алвито был главный торговец и личный переводчик Тайко в течение многих лет, и следовательно, близок к большинству влиятельных дайме. Он курсировал между Нагасаки и Осакой и был одним из немногих людей и единственным из европейцев, кто имел доступ к Тайко в любое время, – очень умный человек, который в совершенстве говорил по-японски и больше знал о них и их образе жизни, чем любой другой человек в Азии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69