В половодье на ИнзереНе измерить глубину.Что подумала, бедняжка,Уходя к речному дну?Кутлугильде пишет в письмах,Что скучает по жене.Фатима о том не знает,На речном покоясь дне.Как взгляну на Килен-оскан,Горько мне и свет не мил.Фатима б не утопилась —Свёкор злой её сгубил. Глава восемнадцатая 1 Апхалик получил письмо с фронта от Гибата. Письмо было написано на языке тюрки Тюрки — книжный, сильно арабизированный язык, которым пользовались образованные слои многих восточных народов.

. Апхалик долго читал его, бормоча себе под нос, и, наконец, поняв, что Гибат жив-здоров, протянул письмо жене:— На-ка, прибери. Толком не поймёшь, что пишет. Надо дать прочитать Мухарряму-хальфе.— Цари там не помирились, не сообщает?— Вроде бы об этом ничего нет. Пишет, что сидят на позициях.Гульямиля сложила помятые листки вчетверо и сунула их в щель оконного косяка. Но вскоре прибежала жена Гибата Гульсиря.— Слышала я, кайнага, будто получил ты письмо от младшего брата. Правда, нет ли? — спросила она несмело.Апхалик подтвердил, что да, получил, и велел жене отдать письмо снохе.Гульсиря спрятала драгоценные листочки под шаль и, прижимая их рукой к груди, заспешила домой, а оттуда, взяв с собой четырехлетнего сына, — к Мухарряму-хальфе. Учитель жил у Багау-бая, которого Гульсиря почему-то очень боялась, но, к её счастью, хозяина не оказалось дома. Мухаррям, узнав цель её прихода, обрадовался:— Говоришь, от друга моего пришло письмо? Ну-ка, ну-ка, почитаем, что он пишет…Хальфа пересел поближе к свету и начал читать, по ходу чтения переводя написанное на понятный Гульсире язык и делая пояснения.— Значит, пишет, что посылает от всего тоскующего сердца привет брату своему старшему, высокочтимому Апхалику и неотделимо от него досточтимой енгэ с мечтой увидеть их в благоденствии и почёте. Привет также высокочтимому тестю и опять же неотделимо от него — уважаемой тёще. И ещё привет кайнаге, то есть твоему, Гульсиря, старшему брату и всему его дому. Помимо того особый привет и пожелание процветания Багау-агаю и его дому…— Смотри-ка, и про нас не забыл, — заметила жена Багау-бая. Ей польстило, что Гибат, владеющий «обеими грамотами» и потому уважаемый в ауле человек, особо выделил их дом. Разумеется, она не догадывалась о лукавстве Гибата, который точно знал, что его письмо будет прочитано вслух Мухаррямом-хальфой, следовательно, в доме Багау-бая.Чтение письма неожиданно было прервано небольшим происшествием. Приоткрылась дверь, но никто не вошёл в дом, а показалась только миска, которую держала детская рука. Снаружи послышался дрожащий девичий голосок: Сын моего свёкра стал стар и слаб,Поясница у него не гнётся.Подайте корочку хлеба хотя б,Иль что у вас в доме найдётся… Песня старых нищенок, пропетая девочкой, прозвучала столь трогательно, что даже сердце скупой хозяйки, видно, дрогнуло: она достала кусок просяной лепёшки и положила в миску.Дверь закрылась.— Чья это дочка-то? — удивился Мухаррям.— Так Салихи ж… Должно быть, заболела и отправила старшую просить подаяние, — ответила Гульсиря.Хальфа, вздохнув, продолжал чтение. В письме было ещё множество приветов, в том числе людям, с которыми Гибат и в родстве-то не состоял. В самом конце списка значилось: «А также самый-самый большой привет супруге моей с сыном моим Халилом».— Вслед за приветом сообщаю, — читал Хальфа, — что ныне мы стоим на позиции на берегу реки Саны у подножия гор, называемых Карпатами. И дабы вам было ведомо, сообщаю: Самигулла из нашего аула убит и тело его пре дано земле; Хабибулла, сын Биктимера, и ещё один воин из той же Ситйылги пленены австрийским войском; зять Ахмади-агая — Кутлугильде из Туйралов получил ранение и отправлен в госпиталь города, называемого Житомиром. Мы ж с ровесниками Ситдыком и Исхаком служим в артиллерии…Пока Мухаррям читал письмо, вошли несколько женщин-соседок и застыли у порога. Услышав, что убит Самигулла, одна из них горестно воскликнула:— Бедняжка!… А у Салихи в пояснице схватило, подняться не может.— И не на кого ей опереться… — добавила другая.Далее письмо касалось лишь Апхалика, поэтому хальфа это место читать вслух не стал.«Апхалик-агай, — писал Гибат, — помоги снохе своей засеять просом и гречкой по четвертине земли. И сена накосить, дров подвезти помоги. Продай нашу тёлку и купи одежонку снохе и племянникам. Коль суждено мне остаться в живых и вернуться на родную сторону, я тоже в меру сил своих помогу тебе, доброту твою не забуду… Много у меня слов, которые следовало бы написать, но на этом письмо заканчиваю и завершаю его баитом».— Баит, — объявил Мухаррям-хальфа и запел на знакомый всем мотив «Мухамади»: Я письмо с привета начал,Завершу баитом, плача,Ибо скован я с тоскоюИ трудна моя задача.Гибнет мир в великой тряске,Над землёю — грохот адский,Да поможет нам всевышнийВ нашей юдоли солдатской!Как с родным простились домом,По дорогам незнакомымНас погнали к Оренбургу,Оглушая шумом-громом.Было там на удивленьеЛюда разного скопленье,Будто стронуло народыС места светопреставление.Даже хлев теплей и чище,Чем загон, где эти тыщиИзнывали в ожиданьи,Задыхаясь от вонищи.Записав, откуда, кто ты,Разделили нас на роты,Стал для нас отца превышеОфицерик желторотый.Обратив молитву к богу,Снова вышли мы в дорогу.Направляясь в город Пензу,Два полка шагали в ногу.Не опишут эти руки,Сколько, выпало нам муки.Нас убийству обучали —Преуспели мы в науке.Ждали нас такие драки,Что не снились и собаке.Дабы мы с пути не сбились,Смерть расставила нам знаки.Дали сабли нам и шпоры,Повезли в машине скорой,Довезли до гор Карпатских,И сейчас пред нами — горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111