«Почему он не вернулся? А может быть, он сейчас как раз в пути, идёт за мной? Даже завтра ещё не поздно… У меня всё наготове. Долго ли достать из сундука узелок! И через горы, через лес — не догнали бы нас и не скоро нашли. А потом никто уже не смог бы разлучить нас. Сунагат! Нет, чувствую — не придёт. Что делать, что мне делать?.. Не вини меня, Сунагат. Я по-прежнему люблю тебя и буду любить вечно. Но ты не пришёл, ты сам виноват. Моя обида так велика, но я всё равно люблю тебя! Ах, как болит сердце!..»Фатима заплакала, уронив голову на подоконник. Старалась плакать молча, чтобы не услышала, не проснулась сестрёнка, но комок, подступивший к горлу, мучил её, и порой она уже не могла сдержать рыданья.От слёз как будто стало немного легче на душе. Фатима прилегла рядом с сестрёнкой, попыталась заснуть, но сон не шёл. В голове роились всё те же мысли. «Сунагат… Сунагат… Почему не пришёл?.. И завтра ещё не поздно…. Успеем… Сегодня посватались, так ведь не завтра же свадьба. Наверно, с неделю ещё пройдёт…»За печью завёл нудную свою песню сверчок. Фатиме, одолеваемой горькими мыслями, стало невыносимо тягостно. Казалось, тьма давила, девушка металась в постели, стараясь сбросить с себя эту тяжесть.Снаружи подёргали дверь, послышался голос матери:— Фатима! Переляг в горницу. Багау позвал нас на ужин, мы уходим, и братьев твоих дома нет…«Кто ж в полночь собирает гостей? Должно быть, пошли советоваться», — горько усмехнулась девушка и, выждав некоторое время, перешла в горницу.А в доме Багау-бая в самом деле были гости. Они давно уже собрались и истомились в ожидании запоздавшего Ахмади — из-за него не подавали ужин.Поели — попили, стали расходиться. Ахмади придержал за рукав Шагиахмета: мол, не спеши, посидим ещё за самоваром.Но дело было не в чае. Ахмади сообщил о желании Усман-бая женить Талху на Фатиме. Три брата-богатея неторопливо обсудили, приемлем ли для них такой сват…Утром Фатима забежала к Салихе, поделилась, заливаясь слезами, своими догадками.— Сегодня, наверно, придут, обо всём договорятся. Атай вчера ходил к дяде Багау, советовался…Подняла полные слёз глаза, взглядом спрашивая, что же теперь делать.Салиха не знала, что и сказать. Посетовала на Сунагата:— Не пришёл… Ну надо же — до сих пор не пришёл! Займётся чем-нибудь, так обо всём на свете забывает. Весь в отца своего покойного.Её слова ничуть не утешили девушку. Фатима долго ещё не могла унять слёз, сидела, закрыв лицо руками. Наконец, немного успокоившись, снова взглянула на Салиху.— Нет, Салиха-апай! Ни за что я не выйду замуж за этого… за постылого… Пускай хоть убьют — не выйду. — И, приглушив голос, добавила: — Уйду к Сунагату, на завод. Отыщу как-нибудь…Салиху не удивило столь смелое решение. Она лишь заметила, что лучше всего отправиться в путь верхом с каким-нибудь мальчишкой — пригонит лошадь обратно.— Нет, пойду одна, пешком, — возразила девушка. — Почувствую погоню — спрячусь в лесу…Вечером Фатима отпросилась у матери ночевать к Салихе. Ничего необычного в этом не было: Самигулла в отъезде, в таких случаях женщины, чтобы не оставаться на ночь в одиночестве, приглашают «в товарищи» соседок. Факиха разрешила, тем более, что дочь просилась не одна, а с сестрёнкой.А Салиха ещё днём приготовила узелок с вещами Фатимы…Фатима уже ушла из дому, когда к Ахмади вновь явился посланец Усман-бая. Настроение у него было приподнятое: надеялся, что на сей раз вернётся к Усман-баю с ясным ответом; Ахмади, конечно, уже посоветовался с братьями, сегодня скажет, какой калым назначает за дочь, и он, Мырзахан, заснует между двумя домами, улаживая всякие предсвадебные дела. Его хлопоты, разумеется, будут вознаграждены и той, и другой стороной. Такие услуги людьми ценятся. Вот и сейчас Ахмади с Факихой встретили его приветливо, усадили его с собой ужинать.За едой Мырзахан, мастер переливать из пустого в порожнее, весело толковал о всяких пустяках, шёл к главному вопросу кружными путями. Наконец, будто бы к слову пришлось, справился о калыме. И подскочил, как ужаленный: Ахмади преспокойно ответил, что говорить о калыме нет нужды — дочь свою за Талху он не выдаст. Тут же и благовидное объяснение дал. Мол, неразумно держать её всю жизнь под боком, в своём ауле. Женщина на одном конце аула посудой звякнет — на другом конце слышно. В жизни всякое может случиться. Свёкор ли, муж ли её обидит, а ты уже знаешь. А то, глядишь, и сама к отцу с матерью жаловаться прибежит.— Выдать замуж, так куда-нибудь подальше, откуда не прибежит. Чтоб не видно её было и не слышно. Чтоб канула, как камень — в воду.Такую вот отговорку придумал Ахмади. Для Мырзахана. И, стало быть для всего аула — Мырзахан разнесёт.А Усман-бай, коли аллах наделил его хоть каплей сообразительности, должен сам догадаться, почему получил от ворот поворот. Слишком быстро запамятовал он, как готовили встречу губернатору, как после сходки чуть не вцепился в горло Ахмади и во всеуслышание назвал его род воровским. Ахмади оскорбления не забыл, не забыли и его братья.Мырзахан понуро побрёл к Усман-баю. Тот, выслушав его сообщение, пришёл в ярость.— Ладно! Пусть любуется своей дочерью до самой её старости! Ишь ты, невидаль какую вы растил! От ханского сына, наверно, сватов ждёт. Как же, дождётся! Л-ловушка!..Силился Усман-бай принять равнодушный вид, но не удалось ему это. Слишком сильно была уязвлена его гордость. Заметался по горнице, громко понося Ахмади. Выкричался — полегчало.Ахмади в этот вечер посмеивался. А наутро… Наутро исчезла его дочь, ушедшая ночевать к Салихе.Аклима пришла домой одна.— А где сестра? — спросила мать.— Так она ж ушла, не разбудив меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111