Следом, погоняя отбившегося гусёнка, появилась Фатима. Шла она босиком. Две туго заплетённые косы спадали на грудь девушки.— Кош-кош! — прикрикнула она, раскинув руки, словно бы загораживая гусёнку путь к воде. Тот кинулся догонять выводок. — Кто ж так ищет гусей, целый день пропадала, негодница! — побранила девушка сестрёнку. Сунагата она не заметила.— Как живём, Фатима?Девушка мгновенно обернулась.— Хорошо живём! — сказала удивлённо, но удивление на лице тут же сменилось улыбкой. — Атак Атак — возглас, выражающий удивление.

, оказывается, Сунагат-агай… Не узнала…— Заважничала, а? Даже соседа не узнаёшь.— Так ведь сколько уже живёшь на чужой стороне, как узнать… Подумала — прохожий урыс Урыс — русский.

.— Неужто сильно изменился?— Да нет. Но в картузе как-то…— Не идёт он мне?— Да нет же!..Они вместе пошли к аулу. Увидев на выгоне столб, Сунагат спросил:— Никак игры будут — столб поставили?— Были уже. На прошлой неделе.— Вот как! Весело было?— Очень. Вернулся бы раньше…— Не знал. А что — со мной было бы веселее?Лицо Фатимы снова тронула улыбка, но она не успела ответить. Сзади, у брода, заскрежетал галечник, затем в воду с шумом въехала телега. Кто-то, нетерпеливо подёргивая вожжи, не дав лошади напиться, переехал речку.— Кто это так гонит гружёную подводу?Фатима смутилась.— Да Талха же…И верно, припозднившись, Талха что есть мочи гнал тяжело нагруженную подводу с гумеровской мельницы.— Ой, я побегу, — заторопилась Фатима. — Получу у Салихи-енгэ подарок за радостную весть.Но не хойенсе Хойенсе — радуйся. Этим словом предваряют добрую весть, за которую полагается вознаграждение.

было в её мыслях. Девушку обеспокоил Талха. И принесло же его, когда не надо! Теперь начнёт трепаться, что своими глазами видел Фатиму с Сунагатом у речки. Пойдут толки — рты не позатыкаешь.Талха на сей раз ни в чём не был виноват, наехал случайно, но опять расстроил…Сунагат смотрел вслед Фатиме, пока она не скрылась за домами. «Когда я уходил на завод, совсем ещё маленькая была. Как выросла! И похорошела… Совсем переменилась. Разговаривает смело…» — подумал он.На краю аула ему встретился Зекерия. Крепко пожали друг другу руки.— Тебя, туган Туган — близкий человек, сородич.

, вовсе не узнать, — сказал Зекерия. — Как добрался?— Не пожалуюсь.— Это хорошо…— Игры, оказывается, вы провели.— Было дело. Здорово получилось. А тебе кто сказал?— Да вот только что с Фатимой разговаривал.— А-а-а… Ты гляди, как бы Талха не проведал про ваш разговор, — засмеялся Зекерия.— А что ему проведывать, он сам нас видел. Приревнует, что ли?— Может и приревновать, — ответил Зекерия, но распространяться об отношениях Талхи и Фатимы не стал. — К матери в Гумерово не заходил?— Нет, прямиком сюда.После смерти отца Сунагата его мать переехала в Гумерово — вышла замуж второй раз. Зекерия знал, что его приятель не любит встречаться с отчимом и сейчас направляется к тётке и езнэ Езнэ — муж старшей сестры или старшей по воз расту родственницы.

.— Самигулла-агай в эти дни вроде никуда не отлучался, — заметил Зекерия.Они спустились вниз по улице к дому Самигуллы. Навстречу им из ворот выбежала девчушка, следом спешила Салиха. Обрадованная встречей, она всплакнула, вытирая слёзы уголком платка. Зекерия собрался было уходить, но Салиха настояла, чтоб и он зашёл в дом.Самигулла всё ж оказался в отъезде, в лесу. Но уже вечерело, и он вот-вот должен был вернуться. * * * Талха рос баловнем. У Усман-бая было четыре дочери, а сын один-единственный, к тому же кинья — последыш. Самую старшую сестру выдали замуж, когда Талха ещё мало что смыслил. Остальные ждали женихов долго.Вступив в юношеский возраст, Талха учуял, что судьба уготовила ему немалое богатство: дом из двух половин, крытый тёсом, амбары, сараи, полные всякой живности, пасека — всё достанется ему.Однако Усман-бай, выдавая вторую дочь замуж в Гумерово, не поскупился на приданое. Вдобавок и в Ташбаткане, и в Гумерове, обсуждая новость, конечно, кое-что преувеличивали:— Усман-бай за дочерью половину богатства отдал…— Отдал, как же не отдать? Боится — две младшие без женихов засохнут.Будущие богатства Талхи таяли, душа у него горела, а шутники поддразнивали его, то и дело плескали в пламя керосин:— Если твой отец и этих дочерей так же проводит, что тебе останется?Талха сносил злые шутки молча, но мимо уха они не пролетали, — парень, в конце концов, невзвидел своих сестёр, стал покрикивать на них:— Дармоедки! Корову толком подоить не умеете. Хоть бы подвернулся какой-нибудь катаец — и без калыма отдать вас не жалко!Вместо того чтобы приструнить сына, и Усман-бай, и его жена лишь посмеивались. А Талха расходился всё пуще, тем более что из-за сестёр его, девятнадцатилетнего, ещё и не думали женить. Усман-бай твёрдо придерживался обычая: пока не выдаст замуж дочерей, их младшему брату невесту не подберёт.Наконец в самом деле нашёлся катаец, который высватал одну из сестёр, а затем и последнюю сбыли с рук в Гумерово.Усман-бай с женой начали подумывать о невестке. Правда, пока что соображениями своими друг с другом не делились.Мать Талхи, конечно, слышала, что сыну приглянулась Фатима, но поначалу особого значения этому она не придала. «Коль волею всевышнего привяжутся друг к дружке…» — вот и всё, что сказала по этому поводу. Но со временем мысль о Фатиме завладела ею. С отъездом дочерей вся работа по дому свалилась на неё, нужна была помощница. И апхын Апхын — жена брата.

постоянно твердила о том же.Однажды у соседки за чаем жена Усман-бая неосторожно обронила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111