Но сейчас, как ни странно, голос его
звучал размеренно и уныло.
- Я вспомнил то время - это было много лет назад, задолго до того,
как вы родились, мисс Морган, - когда я закончил семинарию, - он
улыбнулся, глядя куда-то в пространство мимо ее левого плеча, - со всеми
возможными отличиями - можете поверить в это? И работал в то время
помощником пастора в одной из самых процветающих церквей этого города.
Меня хотели оставить помощником пастора, с Божьей помощью я бы не
бедствовал, как здесь, и вскоре стал бы одним из самых популярных
пастырей. Я должен признаться вам, мисс Морган, что быть богатым весьма
приятно. Но по какой-то причине мое сердце не было довольно таким
состоянием дел. У меня было такое ощущение, что Бог старается что-то
сообщить мне. Видите ли, как раз в это же время я узнал, что наша миссия
нуждается в новом директоре. У меня не было стремления к этой работе. Меня
устраивало мое положение в церкви. Я был щедро вознагражден за свои труды,
как финансово, так и духовно. Но я никак не мог забыть об этой миссии.
Церковь призвала меня служить ей. Но чего хочет от меня Бог?
И именно миссис Тетчер разрешила мою дилемму. Она сложила руки на
коленях, как делала всегда, когда хотела поговорить серьезно, и сказала:
"Не будьте глупцом, Альберт Тетчер. Когда наш Господь пришел в этот мир,
он сделал это не для того, чтобы служить богатым. Ваша церковь - отличное
место, но если ты покинешь ее, они найдут сотни отличных людей, которые
смогут заменить тебя. Но никто из этих людей не пойдет в миссию".
И потому я пришел сюда, - продолжал он. - Миссис Тетчер не беспокоило
то, что мы бедны. Ее беспокоило лишь то, чтобы мы служили Богу. И я делаю
это, мисс Морган, в течение вот уже сорока лет.
Обычно подобная фраза была прелюдией к длинным монологам о неловких и
как правило бесплодных попытках содержать миссию на должном уровне. Обычно
Териза предчувствовала начало подобных монологов и внутренне подбиралась,
стараясь, чтобы ее собственная нереальность не мешала верить, что она
действительно хоть чем-то может помочь миссии. Пусть даже слушая жалобы
Тетчера.
Но в этот раз она услышала отдаленные звуки рогов.
Они служили сигналом к началу охоты и прелюдией к музыке - два разных
звука, которые соединились в ее душе, сплетаясь, рождая в ней желание
проникнуть в самое себя и закричать им в ответ. И когда она услышала их,
все вокруг нее изменилось.
Столовая уже не выглядела запущенной и голой; она казалась обжитой,
местом для размышлений в одиночестве. Помятые, истощенные жизнью мужчины и
женщины не казались низведенными до состояния отребья, сейчас они вместе с
супом впитывали надежду и новые возможности. Даже столы выглядели более
благородно, они перестали быть обычными пластиковыми столами на
металлических ножках. Даже преподобный Тетчер изменился. Пульс, бьющийся у
него на висках, больше не свидетельствовал о том, что он осознает свою
бесполезность; это был могучий ритм его решимости нести добро. В чертах
его лица светилось мужество, глаза смотрели вдаль, потому что он был полон
мыслей не о бренном, а о Боге.
Все это длилось лишь мгновение. Затем Териза перестала слышать звуки,
хотя и жаждала этого, и ощущение поражения медленно вернуло ее в
настоящее.
Переполненная чувством потери, она подумала, что сейчас расплачется,
если преподобный Тетчер начнет один из своих обычных монологов. К счастью,
он этого не сделал. Ему нужно было сделать несколько телефонных звонков в
надежде застать неких влиятельных персон, пока у них длится перерыв на
ленч, поэтому он извинился и покинул ее, не обратив внимания на влажный
блеск в ее глазах. Она почти с облегчением вернулась за свой стол, к своей
пишущей машинке, где могла ударять по клавишам и видеть, как черные буквы,
появляющиеся на бумаге, доказывают ее существование.
Медленно подполз вечер. Сквозь единственное широкое окно Териза
видела, что дождь продолжает поливать землю и настолько промочил все, что
даже дома вдоль улицы стали похожи на размокшие картонные коробки. Редкие
прохожие, торопливо семенившие по тротуарам, могли быть одеты в плащи, а
могли быть и без них - ливень, казалось, стер все различия. Дождь хлестал
снаружи в окна; тоска просачивалась сквозь стекло. Териза обнаружила, что
снова и снова делает одни и те же ошибки. Она хотела снова услышать звуки
рогов - хотела вновь ощутить остроту и живость, которая приходила вместе с
этими звуками. Но это было не чем иным, как всего лишь остатками ее
странного сна. Она не могла уловить их.
Когда пришло время уходить, она автоматически сунула руки в рукава
плаща и повязала пластиковую косынку. Но когда была готова - вдруг
заколебалась. Под влиянием порыва, она постучалась в дверь крошечного
прямоугольного закутка, который преподобный Тетчер использовал в качестве
своего частного кабинета.
Сначала она ничего не услышала, затем он слабо ответил:
- Войдите.
Териза открыла дверь.
Она едва поместилась в закутке между расшатанным креслом, столом
преподобного Тетчера и стеной. Его стул на противоположной стороне
кабинета был настолько прочно блокирован стопками папок с бумагами, что,
когда ему хотелось выйти, он буквально протискивался, выбираясь из этой
ниши. Когда Териза вошла, преподобный Тетчер тупо смотрел на телефон,
словно тот олицетворял все его надежды.
- Мисс Морган, ваша работа закончена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21