ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Похититель наверняка обходит стороной города».
Мусаси почудился голос Оцу. Правильно ли относиться ко всему бесстрастно, полагаясь на волю небес? Он терзался виной, потому что ничего не делал для спасения Оцу и Дзётаро.
Вернувшись из ванны, Исимода Гэки, извинившись, что заставил долго ждать, уселся перед подносом с ужином.
— Вы не переоделись? — удивленно взглянул он на Мусаси.
— В своей одежде я чувствую себя привычнее. Она всегда на мне — в пути, в доме, под деревом, где я ночую.
— Конечно, я должен был бы догадаться. Вы постоянно в боевой готовности. Вы понравились бы его светлости Датэ. — Гэки с нескрываемым восхищением смотрел на Мусаси. — Садитесь, выпейте сакэ, — произнес он после небольшой паузы. Сполоснув чарку в фаянсовой чаше с водой, он протянул ее Мусаси.
Мусаси сел в официальной позе и поклонился.
— Простите, не объяснили бы вы мне, чем я обязан вашему вниманию? Почему вы расспрашивали обо мне в придорожной лавке?
— Закономерный вопрос, но едва ли мое объяснение удовлетворит вас. Я в вас влюбился. — Помолчав немного, Гэки рассмеялся. — Да, это любовь, — продолжал он, — тот случай, когда мужчину привлекает мужчина.
Гэки счел объяснение достаточным, но Мусаси совсем растерялся. Случалось, что мужчина испытывал привязанность к мужчине, но Мусаси это чувство было незнакомо. Такуан был слишком суров, чтобы внушать нежные чувства. Коэцу жил в своем мире. Сэкисюсай обитал на таких вершинах, что нелепо было рассуждать о любви или нелюбви к нему. Конечно, Гэки мог льстить ему, тогда его поведение вдвойне подозрительно. Мусаси почему-то казалось, что самурай не лицемерил, поскольку был значителен и мужественен.
— Как понимать ваши слова о том, что я привлекаю вас? — уточнил Мусаси.
— Как ни странно, но я полюбил вас, едва услышав про вашу победу в Итидзёдзи.
— Вы в то время находились в Киото?
— Да, я приехал в столицу в первый месяц года и остановился в усадьбе господина Датэ на улице Сандзё. Я был у придворного Карасумару Мицухиро на другой день после вашего боя, где и услышал про вас. Карасумару рассказал о вашем прошлом, отметив вашу молодость. Я сразу почувствовал расположение к вам и решил найти вас. По дороге из Киото я увидел вашу надпись у перевала Сиёдзири.
— Вот в чем дело! — протянул Мусаси.
Надпись, адресованная Дзётаро, по иронии судьбы привела к Мусаси совершенно незнакомого человека. Слушая похвалы Гэки, Мусаси укреплялся в мысли, что не заслуживает восторгов. Слова Гэки ставили Мусаси в неловкое положение, потому что он всегда болезненно переживал свои недостатки. Он счел нужным прямо сказать об этом новому знакомому:
— Вы переоцениваете меня.
— На службе князя Датэ, кстати, его доход составляет миллион коку риса в год, состоит немало выдающихся самураев. Я знаком с некоторыми знаменитыми воинами. Но, судя по рассказам о вас, никто из них не смог бы соперничать с вами. Главное, что вы молоды, впереди целая жизнь. Вот это и привлекает меня больше всего. Станем друзьями. Выпьем и поговорим не спеша.
Мусаси принял от Гэки чашечку сакэ и потом пил наравне с ним.
Гэки не пьянел.
— Мы, самураи с севера, способны изрядно выпить. Мы пьем, чтобы согреться. Князь Датэ перепьет любого из нас, а мы же стараемся не отставать от хозяина.
Служанка все подносила сакэ и уже несколько раз подправляла светильник. Гэки был неутомим.
— Будем пить всю ночь, — заявил он. — Тогда получится душевный разговор.
— Хорошо, — улыбнулся Мусаси. — Вы говорили, что встречались с придворным Карасумару. Вы давно его знаете?
— Не могу утверждать, что мы друзья, но я не раз бывал в его доме с различными поручениями. Он очень гостеприимен.
— Меня представил ему почтеннейший Хонъами Коэцу. Карасумару большой жизнелюб, что не свойственно аристократам.
Гэки посчитал оценку Мусаси поверхностной.
— Иного вы в нем не увидели? У вас, верно, было мало времени, иначе вас поразили бы его ум и образованность.
— Мы встретились в веселом квартале.
— Ясно, что это не место для серьезной беседы.
— Каков же Карасумару на самом деле?
Гэки сел в официальную позу и серьезно произнес:
— Мятущаяся душа. Человек, пораженный печалью. Его подавляет могущество сёгуната.
Повисло молчание. Мусаси услышал плеск озерных волн, взглянул на белесые полосы, падавшие от лампы на фусума.
— Мусаси, мой друг, ради кого вы совершенствуете свое мастерство? — внезапно спросил Гэки.
Мусаси никогда не задумывался над этим вопросом.
— Для себя, — ответил он.
— Разумеется, но ради кого вы постоянно совершенствуете себя? Для вас тщеславие слишком мелкое чувство.
Гэки словно невзначай перешел к главной цели разговора.
— Вся страна попала под власть Иэясу, — продолжал он. — Установилось некое подобие мира и благополучия. Насколько реально это благоденствие? Воистину ли счастлив народ при новом правителе? На протяжении столетий нами правили Ходзё, Асикага, Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси — вереница военных диктаторов, угнетавших не только простой народ, но и императорский двор вместе с самим императором. Император утратил реальную власть, народ утеснен. Военное сословие захватило все привилегии. Так повелось со времен Минамото Ёритомо, и по сей день ничего не изменилось. Нобунага хотя бы испытывал неловкость от чинимой им несправедливости, он построил новый дворец для императора. Хидэёси был еще разумнее, обязав всех даймё повиноваться императору Го-Ёдзэй и пытаясь улучшить положение простого народа. Ну а Иэясу? Помыслы его сосредоточены на благосостоянии и возвышении собственного клана. Счастье народа и процветание императорской фамилии принесены в жертву военной диктатуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361
Мусаси почудился голос Оцу. Правильно ли относиться ко всему бесстрастно, полагаясь на волю небес? Он терзался виной, потому что ничего не делал для спасения Оцу и Дзётаро.
Вернувшись из ванны, Исимода Гэки, извинившись, что заставил долго ждать, уселся перед подносом с ужином.
— Вы не переоделись? — удивленно взглянул он на Мусаси.
— В своей одежде я чувствую себя привычнее. Она всегда на мне — в пути, в доме, под деревом, где я ночую.
— Конечно, я должен был бы догадаться. Вы постоянно в боевой готовности. Вы понравились бы его светлости Датэ. — Гэки с нескрываемым восхищением смотрел на Мусаси. — Садитесь, выпейте сакэ, — произнес он после небольшой паузы. Сполоснув чарку в фаянсовой чаше с водой, он протянул ее Мусаси.
Мусаси сел в официальной позе и поклонился.
— Простите, не объяснили бы вы мне, чем я обязан вашему вниманию? Почему вы расспрашивали обо мне в придорожной лавке?
— Закономерный вопрос, но едва ли мое объяснение удовлетворит вас. Я в вас влюбился. — Помолчав немного, Гэки рассмеялся. — Да, это любовь, — продолжал он, — тот случай, когда мужчину привлекает мужчина.
Гэки счел объяснение достаточным, но Мусаси совсем растерялся. Случалось, что мужчина испытывал привязанность к мужчине, но Мусаси это чувство было незнакомо. Такуан был слишком суров, чтобы внушать нежные чувства. Коэцу жил в своем мире. Сэкисюсай обитал на таких вершинах, что нелепо было рассуждать о любви или нелюбви к нему. Конечно, Гэки мог льстить ему, тогда его поведение вдвойне подозрительно. Мусаси почему-то казалось, что самурай не лицемерил, поскольку был значителен и мужественен.
— Как понимать ваши слова о том, что я привлекаю вас? — уточнил Мусаси.
— Как ни странно, но я полюбил вас, едва услышав про вашу победу в Итидзёдзи.
— Вы в то время находились в Киото?
— Да, я приехал в столицу в первый месяц года и остановился в усадьбе господина Датэ на улице Сандзё. Я был у придворного Карасумару Мицухиро на другой день после вашего боя, где и услышал про вас. Карасумару рассказал о вашем прошлом, отметив вашу молодость. Я сразу почувствовал расположение к вам и решил найти вас. По дороге из Киото я увидел вашу надпись у перевала Сиёдзири.
— Вот в чем дело! — протянул Мусаси.
Надпись, адресованная Дзётаро, по иронии судьбы привела к Мусаси совершенно незнакомого человека. Слушая похвалы Гэки, Мусаси укреплялся в мысли, что не заслуживает восторгов. Слова Гэки ставили Мусаси в неловкое положение, потому что он всегда болезненно переживал свои недостатки. Он счел нужным прямо сказать об этом новому знакомому:
— Вы переоцениваете меня.
— На службе князя Датэ, кстати, его доход составляет миллион коку риса в год, состоит немало выдающихся самураев. Я знаком с некоторыми знаменитыми воинами. Но, судя по рассказам о вас, никто из них не смог бы соперничать с вами. Главное, что вы молоды, впереди целая жизнь. Вот это и привлекает меня больше всего. Станем друзьями. Выпьем и поговорим не спеша.
Мусаси принял от Гэки чашечку сакэ и потом пил наравне с ним.
Гэки не пьянел.
— Мы, самураи с севера, способны изрядно выпить. Мы пьем, чтобы согреться. Князь Датэ перепьет любого из нас, а мы же стараемся не отставать от хозяина.
Служанка все подносила сакэ и уже несколько раз подправляла светильник. Гэки был неутомим.
— Будем пить всю ночь, — заявил он. — Тогда получится душевный разговор.
— Хорошо, — улыбнулся Мусаси. — Вы говорили, что встречались с придворным Карасумару. Вы давно его знаете?
— Не могу утверждать, что мы друзья, но я не раз бывал в его доме с различными поручениями. Он очень гостеприимен.
— Меня представил ему почтеннейший Хонъами Коэцу. Карасумару большой жизнелюб, что не свойственно аристократам.
Гэки посчитал оценку Мусаси поверхностной.
— Иного вы в нем не увидели? У вас, верно, было мало времени, иначе вас поразили бы его ум и образованность.
— Мы встретились в веселом квартале.
— Ясно, что это не место для серьезной беседы.
— Каков же Карасумару на самом деле?
Гэки сел в официальную позу и серьезно произнес:
— Мятущаяся душа. Человек, пораженный печалью. Его подавляет могущество сёгуната.
Повисло молчание. Мусаси услышал плеск озерных волн, взглянул на белесые полосы, падавшие от лампы на фусума.
— Мусаси, мой друг, ради кого вы совершенствуете свое мастерство? — внезапно спросил Гэки.
Мусаси никогда не задумывался над этим вопросом.
— Для себя, — ответил он.
— Разумеется, но ради кого вы постоянно совершенствуете себя? Для вас тщеславие слишком мелкое чувство.
Гэки словно невзначай перешел к главной цели разговора.
— Вся страна попала под власть Иэясу, — продолжал он. — Установилось некое подобие мира и благополучия. Насколько реально это благоденствие? Воистину ли счастлив народ при новом правителе? На протяжении столетий нами правили Ходзё, Асикага, Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси — вереница военных диктаторов, угнетавших не только простой народ, но и императорский двор вместе с самим императором. Император утратил реальную власть, народ утеснен. Военное сословие захватило все привилегии. Так повелось со времен Минамото Ёритомо, и по сей день ничего не изменилось. Нобунага хотя бы испытывал неловкость от чинимой им несправедливости, он построил новый дворец для императора. Хидэёси был еще разумнее, обязав всех даймё повиноваться императору Го-Ёдзэй и пытаясь улучшить положение простого народа. Ну а Иэясу? Помыслы его сосредоточены на благосостоянии и возвышении собственного клана. Счастье народа и процветание императорской фамилии принесены в жертву военной диктатуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361