Во имя Аллаха мудрого, справедливого за искупление моего давнего греха жертвую священного белого барана с золотистой головой. Склоняю свою отягощенную грехами седую голову, молю Бога простить меня и пощадить моих оставшихся сыновей!..Касым-тюре опустил вознесенные к небу руки и сидел в скорбном молчании. Собравшиеся беззвучно шептали: «О Аллах, прими жертву!.. Прими белого барана с золотистой головой!..» Неясный, затухающий огонек появился на миг в глазах старого тюре.— Бухар-жырау говорил, что не от старости умирает орел. От горя он умирает, когда крылья уже не держат его в воздухе. — Касым-тюре собрал все свои силы, встал, выпрямился и протянул правую руку, благословляя Кенесары: — Теперь твой черед летать… Аминь!Он отстегнул от пояса родовой кинжал в серебряных ножнах, снял со стены старое кремневое ружье с посеребренным прикладом и на роговых ножках, передал их Кенесары:— Этому кинжалу тысяча лет, и всегда принадлежал он старшему из нашего рода. А ружье перешло ко мне от моего отца и твоего деда — хана Аблая. Оно убивает с пятиста шагов, и до сих пор я никому его не давал!..Это означало, что Касым-тюре передает всю власть, родовую и военную, султану Кенесары. Вынув прадедовский кинжал из ножен, Кенесары приложил его острием к губам:— Клянусь никогда не знать пощады к врагам, и пусть сердце мое будет холодным и твердым, как эта сталь!Касым-тюре наклонил голову в знак согласия:— Последняя моя просьба к тебе: отомсти за смерть двух братьев и за восемнадцать зарезанных туленгутов!.. Нам не одолеть сейчас всего Кокандского ханства, но для мести сил хватит. Завтра же собери всех верных сарбазов и, по примеру нашего славного прадеда — хана Тауекеля, не оставь камня на камне от Ташкента. Пусть сгинет это гнездо коварства, и тогда ты выполнишь передо мной свой сыновний долг!..Султан Кенесары опустился на одно колено:— Мы подумаем и после восхода солнца скажем свое решение. * * * В ту же ночь султан Кенесары собрал в белой двенадцатикрылой юрте батыров Агибая, Наурызбая, Кудайменде и певца Нысанбая и долго советовался с ними. Наутро он вместе с батырами посетил Касыма-тюре…Всю ночь не смыкал глаз, ворочаясь с боку на бок, старый хан. Он сомневался, правильно ли поступил, велев напасть на Ташкент и не заручившись при этом поддержкой казахов Сырдарьи, Сарысу и Чу. Можно ли рассчитывать на успех, опираясь лишь на малочисленные роды алтай, тока, алтын, уак? Увидев сына, Касым-тюре медленно встал с мягкой постели.— Тюре! — Кенесары низко склонился перед ним. — Как говорят, если разум — палка, то гнев — нож. Не будем же срезать палку. Мы обдумали это и пришли к решению, что не следует сейчас нападать на Ташкент. Время еще не настало…— Что же вы будете делать?— Мы вернемся в Кокчетау.Касым-тюре не стал больше ничего спрашивать. Время его решений прошло. Он долго сидел, покачивая головой. Потом заговорил:— Что же, я сам сомневался, правильно ли мы задумали. Очевидно, пришло утро, которое всегда мудрее вечера… Теперь давайте подумаем о вашем решении. Когда волчица оставляет свой выводок в логовище, охотники обязательно ставят там капканы. Не ждут ли они нас в Кокчетау? Ведь нам ужиться там после всего случившегося невозможно. Не лучше ли перекочевать в глубь Сары-Арки, да и то не дальше Улытау — это узел кочевий всех трех жузов, и если не на одного, то на другого можно будет опререться…— Улытау относится к роду баганалы. — Кенесары говорил спокойно, убедительно. Было видно, что он все хорошо продумал. — Что, если откажут нам теперь в убежище сыновья Сандыбая? Нельзя забывать, что оба — Ерден и Дузен — получили высокий титул от белого царя. Не придется ли нам сразу браться за палицы? Разумно ли это будет, даже если мы и сможем их одолеть? Касым-тюре согласно кивнул:— Да, ты правильно судишь, султан Кенесары. Измученные походом сарбазы должны будут отдохнуть. Да и плохо приходится тому, кто, придя в чужой дом, подобно скорпиону, жалит хозяина. Не с этого следует начинать задуманное тобой… — Он остро посмотрел на Кенесары, потом со вздохом опустил голову. — Неужели во всей Сары-Арке не осталось места, где можно было бы приклонить голову внукам Аблая?Тогда, до сих пор стоявший молча, склонил перед старым тюре голову батыр Кудайменде: — Нельзя надеяться на гостеприимство детей Сандыбая, мой тюре. Мне кажется, что вам следует перекочевать сразу к берегам Терсаккана, в урочище Каракоин-Каширлы. Среди наших — немало из рода алтай, а вы знаете их батыров Жанайдара и Тулебая. К тому же род алтай с радостью даст на зиму убежище потомкам Аблая! А к лету можно будет перейти в Улытау, чтобы вырвать его у сыновей Сандыбая. Только переломив им хребет, можно будет думать о дальнейшем…— Что же, где-то за Терсакканом и родные нашей снохи Кунимжан… — задумчиво ответил Касым-тюре.— В таком случае надо немедленно посылать нарочного в Каракоин-Каширлы, чтобы дать знать о нашем намерении! — решил Кенесары.Касым-тюре утвердительно кивнул:— Это правильное решение! * * * …В этот же день для переговоров с алтайскими родами, населяющими Каракоин-Каширлы, имея в поводу двух подставленных лошадей для смены, выехал батыр Кудайменде. После поминок по погибшим от рук ташкентского куш-беги султанам и туленгутам аулы стали поспешно готовиться в дальний и нелегкий путь. Оказалось, что не только старики и взрослые мужчины, но и маленькие дети истосковались по родным краям. Они радостно бегали, помогая старшим разбирать юрты. Потуже стягивали ремни джигиты, узлом завязывали хвосты лошадей, готовясь в дорогу. Особенно тщательно проверяли оружие: вынимали из колчанов — корамсы длинные стрелы со стальными обоюдоострыми наконечниками, пробивающими любую кольчугу, обычные стрелы с четырехгранными наконечниками «козы-жаурын», заменяли на них помявшиеся или пересохшие от времени перья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106