Дело в том, что молодой хан сам исподтишка посматривал на красавицу вдову, предвкушая разделить с ней ложе. Она была красавицей, его невестка, и он решил про себя взять ее по закону себе в жены, несмотря на разницу в возрасте. На десяток лет старше хана была Акторгын, но рядом с ней тусклыми пятнами казались все другие красавицы…Бешено забился, зазвонил серебряный колокольчик в ханской руке. Вбежала стража.— В зиндан его… Под землю! * * * Весть о том, что прославленного батыра и военачальника бросили в смрадный зиндан на черной площади позади ханского дворца, мигом облетела весь Туркестан. К вечеру об этом знали уже во всех прилегающих аулах, а через три дня про это говорила вся Казахская степь.Акторгын заплетала свои чудные косы, когда вбежавший мальчик-слуга сообщил ей о том, что батыра Туяка повели в цепях на черную площадь. Она побледнела, схватившись за сердце, но тут же взяла себя в руки:— Призовите батыра Жолымбета!Он приходился ей дядей, батыр Жолымбет, командовавший лучшим отрядом батыров из Младшего жуза. Акторгын поняла, что просить у хана прощения она не станет. Да и ни к чему хорошему это не приведет. По неписаным древним законам она до конца своих дней должна принадлежать этому мальчишке-хану. На его стороне право и суд аксакалов. Другое дело, что более умный и опытный хан ни за что не пошел бы на разрыв с народными батырами, на прямой разрыв с ней, а следовательно, со всем Младшим жузом ради своей прихоти. Что, кроме мимолетной страсти, может внушить она, которой уже за тридцать, этому юному хану… Кроме того… кроме того, сдержанный, полный скрытой мужской силы взгляд батыра Туяка достиг ее сердца. И когда, подставляя большую руку, он помогал ей сходить с коня, ей никак не хотелось отрывать колено от этой руки!…— Нечего ждать милости от этого хана… — сказала она вошедшему батыру Жолымбету. — Я сейчас же должна уехать на родину. Нужно скрыться, пока твои джигиты стоят еще в городе. А ты, кажется, приходишься другом батыру Туяку. Кроме того, ты — мой дядя. Вырви его из зиндана, пока будут гнаться за мной. Пусть нашу судьбу с ним решат бии страны Ногайлы!Батыр Жолымбет и не мог поступить иначе. Акторгын после смерти Хакназара была отдана в жены Тауекель-хану как залог верности всего Младшего жуза Белой Орде. Теперь в ее лице был оскорблен весь Младший жуз. Как могли воины этого жуза пройти мимо такого оскорбления! Что же касается Туяк-батыра, то, снимая голову, по волосам не плачут. Освободив его из зиндана, Жолымбет-батыр получал поддержку всех неродовитых батыров орды, всего простонародья. А это в той смутной обстановке, которая создавалась в степи, огромная сила. Так или иначе, а именно «черная кость» сорвала поход хана Тауекеля на Бухару…А главный виновник скандала — батыр Туяк сидел в это время в темной каменной яме с узким отверстием в потолке и лишь время от времени позвякивал тяжелыми цепями… началось все с того самого момента, когда Акторгын решительно надела кольчугу покойного мужа, села на его коня и бросилась в бой. Тогда впервые он и помог ей сесть в седло, подставив под колено свою ладонь. Он сразу почувствовал вдруг теплоту этого округлого колена и поднял глаза. Женщина смотрела на него откуда-то с неба, и глаза ее были ярче звезд… Потом он десятками отбрасывал пики, нацеленные в ее грудь, одним взмахом своей страшной сабли отметал замахнувшихся на нее врагов. После боя он опять помог ей сойти с коня…По приезде в Туркестан во все сорок дней тризны он не видел ее ни разу. Зато на сорок первый день к нему подошел мальчик и сказал, чтобы батыр следовал за ним. Туяк-батыр пошел, ни о чем не спрашивая. И не удивился, когда увидел себя в комнате Акторгын.— Сможешь ли ты за один день объездить для меня коня? — спросила его Акторгын, и он как во сне кивнул головой, еще не веря своему счастью. В древнем сказании говорилось о том, что царица, прежде чем отдать свое сердце простому безродному джигиту, испытывала его таким образом. Это был открытый знак благоволения женщины к мужчине, и требовалось немало мужества, чтобы решиться на такое. Впрочем, мужества Акторгын было не занимать…Конь был громадный красавец семилетка, но совершенно дикий, присланный ей в подарок от башкирской родни. На рассвете Туяк-батыр вскочил на него, обхватив своими могучими коленями, и конь с бешеным ржанием вынес его степь. К вечеру батыр возвратился верхом на тихом послушном коне. Когда подошедшая Акторгын при помощи Туяк-батыра вставила ногу в стремя — конь не шевельнулся.— Благодарю тебя, мой батыр! — сказала она.Поздним вечером мальчик пришел за батыром и повел его темными переходами в малый ханский дворец. Там его встретила женщина-мамка, приехавшая с ханшей из страны Ногайлы. Она провела его к маленькой двери и осталась снаружи. В полутьме батыр увидел протянувшиеся к нему белые руки:— Подойди, мой батыр!Он подошел не дыша, и она прикоснулась к нему тонкими пальцами.— Чего ты просишь, батыр, за то, что усмирил моего коня?Он продолжал молчать, не в силах выговорить ни слова.— Ладно, дай я поцелую тебя за это!…Она приподнялась на носках, но достала лишь до груди батыра. Как в чудном сне послышался ее серебристый смех:— Что же ты не подставляешь руку, мой храбрый батыр?Тогда он подставил большую ладонь, как делал это, когда ей надо было садиться в седло. Она встала на его ладонь горячим обнаженным коленом и дотянулась до его губ. Все пошатнулось и закружилось вокруг, комната, дворец, степь, вся его жизнь. И до самого утра не отпускала его она…Акторгын забеременела, но просторная шелковая одежда, принятая при ханском дворе, и недосягаемость знатных женщин для нескромных взглядов помогли ей скрывать это несколько месяцев до повторной, главной тризны по Тауекель-хану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104