По всему было ясно, что во главе всех казахов должен стать хан Абулхаир. Его победы над джунгарами, боевой опыт и авторитет среди воинов были неоспоримы. Но по оставленному чингизидами завещанию не имел права стать великим ханом отпрыск младшей ветви. На белой кошме был поднят старший сын хана Булата — Абильмамбет. Обидевшийся Абулхаир увел свое войско к берегам Иргиза — на земли Младшего жуза. Ушел с большинством своего ополчения и хан Самеке, тоже рассчитывавший на великий ханский престол. Снова осталась беззащитной казахская земля…И только отдельные батыры со своими отрядами создавали какой-то заслон откормившемуся и готовому к новым захватам войску кровавого контайчи Сыбан Раптана. Среди этих батыров был и славный Кабанбай с двумя сотнями джигитов. Зимовал он в Казалинске, при бывшей ставке Абулхаир-хана, а летом нападал на джунгарские разъезды, доходя порой до самого Туркестана. Стремя в стремя с ним всегда скакала Гаухар — «Девушка-жемчужина», которую знала вся степь. Уже слагали песни о том, как она спасла казахское войско от верной гибели, предупредив о джунгарах. Она стала верной подругой батыра. * * * Пусто и холодно было в степи. Ветер срывал с недалеких барханов тучи песка и швырял их в лицо. У самой кромки такыра, где начинались пески, обнажалась целая гора черепов. Кости были старые и, по всему видно, не один век пролежали в земле. Кто совершил здесь когда-то убийство: нукеры Чингисхана, абулхаировские сарбазы или же произошло это еще раньше, и клинки шуршутских карателей лишили жизни стойбище?А сразу за холмом лежали совсем белые кости. Обрывки одежды трепетали на ветру, и все было присыпано еще не успевшим развеяться пеплом. Здесь уже ясно было, что убили людей солдаты контайчи. В прошлом году или в позапрошлом году случилось это. В этой древней земле, как и в душах людей, прошлое перемешалось с настоящим, и не знаешь порой, где заканчивается одно и начинается другое. Неизменно только одно — убийство… Бухар-жырау огляделся, посмотрел на небо. Один, как обычно, ехал он через степь. В дороге одному лучше думалось. И степь, тут и там обнажая похороненные в ней кости, без всяких прикрас рассказывала свою историю. * * * Стало темнеть. Жырау расседлал коня, устроил возле куста саксаула заслон от ветра и улегся на потник, прикрывшись старым халатом. Ветер свистел над головой, и поэту не спалось. Вещий певец смотрел в темное, мглистое небо и думал о судьбе родного края.Забыто древнее искусство письма в его народе, но жива и несокрушима память. На ней держится все, и поэтому столь почитается искусство жырау. Он и певец, он рассказчик и хранитель всего того прошлого, без чего не бывает народа. В разных краях необозримой Казахской степи уже поют стихи из его сказания об осаде джунгарами древней каменной твердыни — Саурана. Уже прибавлены новые слова, а многие и не знают, что это его сказание. Да, беззаветная стойкость таких, как Науан-батыр, помогла отстоять Сауран. А еще помогли порох и мушкеты привезенные русскими купцами. Если бы каждый казахский город имел такие мушкеты, то можно было бы поспорить с шуршутскими пушками…Все дело в том, найдется ли человек, способный объединить сейчас казахов для отпора врагу. Для этого надо переломить хребты бесчисленным родовым биям и султанам, каждый из которых сам хочет сесть на ханский трон. Есть ли в степи человек, способный справиться с такой задачей… Жырау невольно вздрогнул. Как живой, встал перед ним юноша в рваной одежде табунщика, но с холодными, жестокими глазами. Уже катилась слава по степи о его подвигах, и трижды проклятое имя Аблая — кровавого деда этого юноши — называлось при этом…Да, достойное начало для тюре-чингизида. Хладнокровно зарезал этот юноша своего верного старого раба, спасшего ему жизнь, а потом, чтобы никто не сомневался в его намерениях, взял себе имя деда-кровопийцы, которым матери пугают детей в казахских кочевьях. Может быть, и нужно, чтобы в этот жестокий век именно такой человек пришел к власти?..Бухар-жырау тяжело вздохнул. О, сколько крови еще прольется на родной земле! Юный чингизид настойчиво просил тогда его рассказать о прошлом, и он рассказал ему о временах, когда из-за междоусобиц стала разваливаться Белая Орда. И о том же самом просил рассказать его павший на стенах Саурана кузнец Науан-батыр. Но по-разному смотрят они на прошлое. Кузнецу он рассказал о его предках — славных батырах «черной кости» — Кияке и Туяке. Султан осудил Кияка, а Науан пошел на смерть с его именем на устах! Значит, есть две истории — одна для султанов, другая для простолюдинов. Какая из них правильней?.. Что смогут сделать самые жестокие и хитрые султаны на свете без таких вот беззаветных батыров, как Науан!..Так и не успел он рассказать до конца кузнецу о его славных предках — Кияке и Туяке. Но он расскажет о них людям. Пусть они решат, чей род по-настоящему славен — великих султанов или род кузнеца Науана… ЧАСТЬ ВТОРАЯ I Если на западе казахской земли пока было относительно спокойно, то на северных рубежах происходили события, которые все больше и больше влияли на положение в Казахском ханстве. Там, в суровой бескрайности Сибири, издавна не существовало единой устойчивой власти. Туда после межплеменных стычек и войн уходили обиженные и побежденные роды не только из Казахской степи, но задолго перед этим из Казанского и Астраханского ханств, из Башкирии и с древних волжских земель. Все больше и больше убегало туда рабов, разноплеменных пленников, а в последнее столетие — бежавших от русских бояр и князей холопов. Видно, не сладко приходилось людям под властью грозного русского царя, потому что целыми селениями снимались с насиженных мест и уходили за Уральские горы, в неведомые края крестьяне-землепашцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104