Разве Казань, Астархань, Крым, ногайлинские бии не готовы что ни день ворваться в нашу степь? А с востока разве не шипит черная богдыханская гидра? Ойротский контайчи лишь ее язычок. А она выжидает удобного момента, чтобы разинуть свою смрадную пасть… Словно далекие волны грохочут в мире, готовясь потопом хлынуть в нашу степь. Мы не будем выжидать и ударим туда, откуда прежде всего следует ждать нападения!..— Ты хочешь спросить меня, отец, нужно ли первым выпустить стрелу в волка?— Да, об этом я и хотел посоветоваться с тобой.— Мне думается, что с волком и говорить следует по-волчьи. Вряд ли он понимает другой язык. Да и мы ведь не жалкие сайгаки. Но не мешало бы тебе, помимо меня, поговорить с Камбаром, с Бурундуком. Каждый какие-то вещи знает лучше другого. А начиная такую войну, следует все предусмотреть. Ведь с умом можно победить не только волка, но и яростного льва!..— Я поговорю и с Бурундуком, и с Камбаром, и с прочими родственниками, биями и батырами. Но что бы ты предпринял сейчас, будучи ханом Белой Орды?— Первый наш враг сегодня — Абулхаир. Он уже не раз добирался до нас со своей конницей, а сейчас собирает армию вокруг Сыгнака. Мышь, рожденная в мельнице, не боится грохота. Так и ему кажется беззащитной наша степь…— Но хан Абулхаир не скрывает, что войска его готовятся к походу на Моголистан…— И Моголистан ему нужен, и Дешт-и-Кипчак. Если и пойдет он туда, то только с целью отрезать нас от зимовий и разъединить с казахами Семиречья и Восточного Туркестана. Мы должны действовать. Пока он собирает свое войско, нам нужно неожиданно захватить Сыгнак, Сайрам, Яссы, Сузак и Отрар. Пусть тогда попробует, имея нас на своей шее, пройти хоть в Моголистан, хоть в Дешт-и-Кипчак!..Глаза горели у султана Касыма, но голос и лицо оставались бесстрастными. Джаныбек невольно залюбовался сыном.— Значит, мысли наши сошлись! — сказал он.— Мы лишь отберем то, что принадлежит нам по праву! — Касым твердо положил руку на колено. — Кто живет хуже наших братьев в этих городах и вокруг них? На своей земле являются они рабами. А разве не долг наш перед Моголистаном, пригревшим нас в трудный час, помочь ему теперь в борьбе с кровавым Абулхаиром? Ведь его месть обрушится прежде всего на проживающих там казахов!..Жахан-бике переводила все время взгляд с отца на сына, и печаль была на ее лице.— Неужели нельзя избежать этой войны? — тихо спросила она.— Нельзя!Это ответил за себя и за отца султан Касым.— Но разве возможно справиться со всей Абулхаировой Ордой!— Что же, сто с лишним лет уже этой войне. Хромой Тимур начал ее против нас когда-то из Мавераннахра. Теперь Абулхаир занял его место. Нам ничего не остается делать, как воевать!— Стало быть, опять польется кровь?— Бескровных войн не бывает, мама…— И может так случиться, что сын моей любимой сестры Аккозы встретится на поле боя с тобой, мой сын?— Да, так может случиться!Жахан-бике нахмурила брови, сделала гневный жест рукой:— Не бывать этому!Отец с сыном растерянно переглянулись, не зная, что сказать.— Но… война, мама, — прошептал Касым. — Если не я его, тогда он убьет меня!..Но Жахан-бике уже не слушала его.— Ни за что! — Она снова взмахнула рукой, словно отметая все возражения. — Мы с Аккозы дети одного отца и одной матери. Нельзя, чтобы вы убивали друг друга. Ничто не оправдывает вас!..— И все же я иду на эту войну! — горячо заговорил Касым. — Ради нашего народа, ради будущего обнажаем мечи. Добровольно отказываюсь я от жизни, если предстоит мне рабство. А Абулхаир несет нам рабство. Мы будем стерты с лица земли, если уступим сейчас победу его Орде. Как же могу я пощадить кого бы то ни было из врагов!— И все же разве только война разрешает споры между народами?.. У нас говорят, что «теплым словом даже змею можно вызвать из норы». Не верю я, что нельзя найти общий язык с детьми моей дорогой сестры Аккозы!..Молча слушавший этот разговор хан Джаныбек резко поднял голову:— С детьми — не знаю… Но найти общий язык с Абулхаиром — это значит дать ему выпить всю свою кровь до капли!— Но Мухаммед-Шейбани или Султан-Махмуд не станут пить кровь нашего Касымжана! — твердо сказала Жахан-бике. — Они дали в этом клятву своей матери, когда лежала она на смертном одре!..Хан Джаныбек с удивлением посмотрел на нее. Он впервые слышал об этой клятве. * * * В прошлом году, в начале осени, после празднества, устроенного купцом аль-Тарази, Аккозы приехала в Яссы, чтобы в мечети заказать специальную молитву и принести положенные жертвы во спасение своих двух сыновей от дурного глаза и болезней. В виде подаяний ханум раздала муллам, мюридам и убогим десять кип шелка и бархата, две арбы урюка и изюма, принесла в качестве жертвы сорок баранов, пять упитанных нежеребых кобыл и только после этого возвратилась в свой шатер. Войдя туда, она свалилась без чувств и больше не могла подняться…Приглашены были различные знахари и волхвы. Они спорили, пререкались друг с другом, но так и не смогли определить род болезни, постигшей ханум в святом городе.Когда Жахан-бике, извещенная отцом, приехала в Яссы, Аккозы была уже при смерти. В иссохший скелет превратилась одна из первых красавиц Абулхаировой Орды в течение одной недели. Жахан-бике, увидев сестру в таком состоянии, бросилась к ней и не могла сдержать рыданий. Аккозы едва слышно прошептала:— О сестра… Мне не хочется предстать на том свете с грузом грехов!..— Что же ты хочешь? — тихо спросила Жахан-бике.— Я знаю некоторые тайны и хочу поведать их тебе, но только наедине. Не сможешь ли беречь их как собственную душу?..— Зачем ты говоришь так, Аккозы?.. Разве твоя тайна не моя тайна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101