Он не ошибся — за ним ползло все это черно-серое море людей. Иннокентий остановился у бассейна, освятил воду, указал на нее рукой и громко выкрикнул:— Креститесь все, кто верит в меня, кто хочет спасти свою душу! — Толпа дрогнула, но никто не сдвинулся. И вот в момент, когда никто не пошевелился, Иннокентий заколебался. Он ощутил большую опасность и понял, что это последняя ставка, что она может сорваться итогда…Но что это? Старый Григорий Григориан раздевается первым. Он весь съежился, сбросил рубаху, потом постоял голый на краю бассейна и… прыгнул в воду. Стал в воде, скрестил руки на груди.— Крестится раб божий Григорий во имя божье и во спасение души… — проговорил Иннокентий и брызнул на него водой.А потом повернулся к толпе, поднял крест и громовым голосом выкрикнул:— Кто же не хочет креститься, пусть будет проклят отныне и навеки.Он занес крест над головами, словно собирался им побить всех. Толпа зашевелилась, застонала.— Не проклинай нас, мы крестимся! Преотул чел маре, не проклинай нас, детей твоих!И все шесть тысяч торопливо начали раздеваться и один за другим входить в бассейн. Проходили бассейн, на миг останавливались и принимали крещение. А Иннокентий стоял, кропил их водой, произносил молитвы. Он сам ужаснулся такой покорности. Дрожал всем телом, а длинная очередь быстро уменьшалась, один за другим отбегали одетые и влезали новые. И пока окончилось крещение, многие из них уже не могли влезть в бассейн, а корчились на снегу или лежали посиневшие, мертвые.— Мир вам, братья мои, вы недостойны принять святых благ от господа! — перекрестил умерших Иннокентий и ушел к себе в келью.Он приказал брату проследить за похоронами и возвратился к гостям. Вошел бледный и застал гостей такими же бледными и притихшими. Они ни о чем не спрашивали.Иннокентий сел к столу и взволнованно приказал слуге:— Обед, вина.Его приказ мигом выполнили. На столе дымился обед. Иннокентий пригласил гостей, они рассаживались. Затем он благословил трапезу, налил всем вина.— Вечная память умершим и долгих лет живым. За ваше здоровье! — Он поднял бокал.Выпили. Иннокентий снова налил. Он будто заливал вином, подавлял какие-то чувства в себе и одновременна старался, чтобы гости не уяснили событий. И когда в головах немного зашумело, профессор Смеречинский любезно предложил:— Отче, все же ваше вино, не в обиду, вам будь сказано, хотя и прекрасное, но легкое. Разрешите угостить вас, да и самим выпить настоящего шустовского коньяку.Иннокентий весело согласился.— А вы возите с собой?— Да так, знаете, холодно теперь, погреться иногда…Профессор Смеречинский раскупорил четыре бутылки и налил рюмки. Все выпили огненную жидкость и крякнули. Иннокентий оскалил зубы.— А вы, скромный муж науки, знаете толк в вине. Добрая штука!— На здоровье!Профессор оживился, раскраснелся и весело приглашал пить еще.Все заметно пьянели. Вскоре за столом начали петь. Иннокентий затянул какую-то непристойную песню и предложил компании позабавиться женщинами. По его приказу вошли мироносицы, и над трупами только что замученных людей рекой полилось вино, послышались веселые анекдоты, песни. Иннокентий совсем разошелся, он обнял Химу и притянул к себе. Вскоре она уже совершенно нагая стояла перед компанией. Иннокентий велел принести лохань и налить в нее вина. Так и сделали. Хима растянулась в лохани, а Иннокентий брал вино и кропил им ее.— Во Иордане крещающейся тебе, господи, — затянул он.Профессор Смеречинский весело хохотал, предлагал испробовать шампанского, которое он тоже привез. И вскоре под низким потолком Иннокентиевой кельи взлетела пробка от шампанского. Оно заискрилось в бокалах. Профессор просил Иннокентия благословить этот нектар — выпить первым.Иннокентий встал, поднял бокал и выпил.Еще не проглотил он всего, еще не успел и выплюнуть невыпитого, как вздрогнул вскрикнул и сел. Лицо искривилось, язык высунулся, он крикнул что-то непонятное. Все бросились к нему, но тут… погас свет, и комнату наполнил мрак. Только слышно было, как кто-то выскочил за дверь и крикнул:— Коней!Послышался топот четырех пар лошадей, кто-то закричал:— Свет! Врача! Свет!Зажгли свет. Иннокентий лежал посреди комнаты. Он уже не дышал, лицо было синее. Над ним стоял камердинер профессора Смеречинского и, подняв голову, дико хохотал, выкрикивая:— Вот когда, вот когда я наступил тебе на грудь, проклятый! Смерть! Смерть!Все, словно окаменевшие, смотрели на камердинера. А он постоял так и, даже не одеваясь, вышел во двор и побежал в поле. За ним не гнались. Не посмотрели даже, куда пошел этот странный человек. Только слышно было, как стонал, свистел в поле его голос. А может быть, и не голос, а дикий шальной северо-восточный ветер. «Рай» загудел. Из пещер на двор вылезли раяне, тревожно суетились, как пчелы в улье, когда гибнет матка. Мардарь и Бостанику сели на коней, умчались в степь догонять преступников. Но вскоре оба возвратились.— Не догнали…«Рай» собирался над трупом пророка… * * * Весной, обрабатывая виноградник, нашли труп камердинера профессора Смеречинского. Мардарь узнал в нем Василия Синику. Борода его выцвела под снегом, краска сошла, повязки не было. Василий лежал как живой. А еще через некоторое время прибрела и Соломония. Она села на могилу Синики и так просидела до утра следующего дня. Снова сидела до вечера, и только поздно ночью раяне согнали ее с могилы. Соломония встала, посмотрела безжизненным взглядом на гурьбу раян и, что-то тихо нашептывая, пошла степью.И еще долго после того видели ее в селах: она ходила босая и оборванная и просила каждого вытащить из головы гвоздь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125