Ваше дело оградить себя от штрафа и ареста.О дне прибытия знаменитого преступника в Петрозаводск знали только исправник, жандармский полковник и начальник тюрьмы, куда доставили Иннокентия поздно ночью. Но на следующий же день с самого утра мимо тюрьмы начали проходить одинокие граждане, которым хотелось сквозь решетку увидеть великого авантюриста. Среди любопытных преобладала городская беднота, а к вечеру у постоялых дворов заскрипели крестьянские повозки. Известие о том, что великий бессарабский святой попал в тюрьму, молнией облетело села. Оттуда потянулись на поклон к «праведнику» караваны подвод, вереницы верующих. Это обеспокоило начальство. Петрозаводский исправник и жандармский полковник приказали немедленно окружить город стражей из вооруженных жандармов и полицейских. Но ничто не могло остановить движение. Толпы паломников наводняли окраины города, несмело выражали недовольство начальству, скапливались вокруг церквей в селах и требовали от своего духовенства идти походом со святынями к властям, просить разрешения увидеться с Иннокентием. Духовенство колебалось, отказывалось. Но взвинченная паства церкви Христовой требовала силой пробираться в город. Произошло несколько резких стычек жандармов с христианами, и, ясное дело, пострадали христиане. Напуганный исправник Петрозаводска позвал к себе викарного епископа и предложил повлиять на узника, чтобы тот сам помог начальству прекратить паломничество верующих.— Скажите ему, что, если он нам поможет, мы будем к нему более снисходительны. Если же он не согласится — немедленно вышлем в Сибирь.Епископ не возражал. Так как архипастырь не был лично заинтересован в деле, то, не откладывая визита, поехал в тюрьму. Архипастырь вошел в камеру. На кровати, роскошно убранной, лежал средних лет высокий представительный мужчина, с черной бородой и сверкающими глазами. Полнокровное лицо дышало здоровьем и энергией. В камере было чисто, пол блестел, а на столе стояли различные закуски и несколько бутылок вина.Архипастырь разочарованно остановился: он думал, что увидит узника в кандалах, а попал будто в роскошно обставленный кабинет веселого по натуре молодчика.Вместо покорного, угнетенного узника перед ним был сильный, откормленный, румяный и самоуверенный сорвиголова в монашеской рясе.— Ну, что скажете, отче? Зачем пришли? — не вставая, спросил Иннокентий.Петрозаводский владыка смущенно оглядывал узника, камеру… Но вдруг стал суровым и прошептал:— Дурным привычкам тебя научили, инок, не встаешь, когда с тобой говорит старший. Перед епископом не встаешь с постели и разговариваешь, словно с пастухом каким.Иннокентий медленно поднялся с кровати.— А-а, прошу садиться. Говорите, чем могу служить вашему преосвященству?Архипастырь подошел ближе и сел напротив.— Хватит, — отрывисто сказал он. — Остановись на краю пропасти. Православная церковь терпелива и милостива, но не нужно злоупотреблять этим.— Не понимаю, — откровенно сказал Иннокентий.— Ну, так пойми же: твоим чудесам наступил конец. Святейший Синод сурово приказал не отпускать тебя, а после допроса — судить и выслать в Сибирь. С этим я и пришел сюда.Иннокентий побледнел. С тех пор как его арестовали в Каргополе, прошел месяц. Он все же успел передать кое-что через мироносиц и апостолов, приказал им поторопиться за помощью к отцу Амвросию в Балту и отцу Серафиму в Каменец-Подольск. И уж совсем было успокоился, зная, что помощь прибудет и через некоторое время его отпустят или, самое худшее, — сошлют в какой-нибудь монастырь… Но Сибирь… Это выбило его из колеи. Он растерянно перебирал четки и тупо смотрел на архипастыря. В мыслях мелькнули вехи от Бессарабии до трона, оттуда обратно до митры кишиневского архипастыря. Но только вдруг изменили цвет и стали полосатыми дорожными указателями в Сибирь…— Да, да, монаше… Всему приходит Конец в этом меркантильном мире, — помолчав, сказал архипастырь. — Но ты можешь исправить положение…Надежда, блеснула в глазах Иннокентия.— Как именно? Что я должен сделать, чтобы оправдаться перед церковью?Наглеца как не бывало. Перед владыкой сидел униженный раб, готовый к послушанию.— Отче, помогите, век благодарен буду.— Я не нуждаюсь в твоей благодарности, монаше. Я всегда помогаю людям. А тебе… Но хватит философии. Я устал. У меня к тебе дело есть, — останови поход в Петрозаводск, верни паломников назад, пусть они не беспокоят начальство, и ты получишь снисхождение во время суда. Вот и все. Прощай.Он повернулся и пошел к выходу. И уже открыв дверь, бросил Иннокентию:— Способ остановить людей подыщи сам. Только поскорее. От этого зависит твоя судьба.Иннокентий остался один. Долго сидел неподвижно на скамье, смотрел на цветок в узоре ковра, а затем встал, прошелся по камере.— Так… Всему приходит конец на этом меркантильном свете, — нахохлившись, грустно повторил он слова владыки. — И мне конец… Конец!Еще раз подумал, не отрекутся ли от него отец Амвросий балтский и отец Серафим каменец-подольский. Чем дольше думал, тем большую безнадежность чувствовал и тем сильнее жаждал защиты двух влиятельных князей церкви перед решающим актом в своей карьере.Постучал в дверь.— Передайте начальнику тюрьмы, что я хочу его видеть по срочному делу, — крикнул надзирателю.Вскоре его вызвал начальник тюрьмы.— Чем могу быть полезен, ваше преподобие? Не хотите ли дать показания? Тогда я приглашу сюда его преосвященство и прокурора.— Желаю говорить с господином исправником по срочному делу. А также с епископом.Через полчаса исправник был в кабинете начальника тюрьмы и диктовал текст воззвания к мирянам, которое должен был подписать Иннокентий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125