— мирный протодиакон от Сергия и Вакха трепетал душой и страдал телом, когда произносил эти жестокие слова через подсказку кесариссы Марухи.Цирк буквально окаменел, а в Кафисме стали слышны споры, видимо, среди правительственных лиц не всем понравился такой поворот.— О! — застонал венет. — Вы несправедливы, вы жестоки, но вы нас же и поносите! Кай, ты сердишься, следовательно, Кай, ты неправ!— Хорошо, я вам объясню вашу вину, хотя вам она известна. Вы радовались нашей болезни, когда мы были близки к вечности. А наш презренный слуга и племянник, которого вы приласкали, уже примерял нашу корону!— Ксения-Мария! Ксения-Мария! — говорили в публике.— Вы лжете! — отвечал невидимый во тьме венет. — Вас обманывают ваши бесчестные родичи!— Маруха! Маруха! — понимали на трибунах. — Это о Марухе!— Вы заслуживаете вечного проклятия! — гремел во весь наладившийся голос протодиакон прасинов. — Вы будете отторжены от брачного алтаря!— И правда ведь! — ахали обыватели. — Ползут упорные слухи о разводе…— Патриарх, эта бровастая вошь, ему не позволит, — возражали пылкие сторонники Мануила.Римский народ никогда не стеснялся по поводу своих владык.И тут стали замечать при последних лучах готовящегося заходить солнца, что на площадки ипподрома и в проходы трибун выдвигаются гвардейские лучники, за ними виднеются фигурные шлемы секироносцев, железные шапки латников. Все схолы иноземных наемников, которые всегда отличались жестокостью при подавлении бунтов, — саксы, варяги, норманны, русские — оказывается, были созваны в цирк.Цирк заволновался — как бы Мануил не учинил какой-нибудь резни, как случалось с его дедом. Одни спешно стали собирать корзинки с едой и коврики, которые они приносили, чтобы класть на холодный камень сидений. Другие — их было большинство — им просто нечего терять. Найдись вождь — и они готовы взорваться, громить, поджигать, изобличать…И тут из верхних галерей Кафисмы, где располагается императорская ложа, разнеслось:— Врача, врача! Где тут врачи? Боголюбивому плохо!Первым был схвачен Фармацевт, узнанный, вероятно, по странному своему мухоморному хитончику и тимпану на голове. Затем мимо обескураженного Дениса (что же ему лично предпринять в данной ситуации?) секироносцы проволокли единственного найденного и выкупленного к тому времени врача — ужасно черноглазого и в спиралевидной митре.Народ примолк, ожидая событий. 6 Мануила отнесли в глубь ложи, а его место занял зять Райнер, у которого и риза была заткана точно такими же пальметтами, как у царя, чтобы подменять его во время народных зрелищ.Василеве уже пришел в себя, острил и смеялся, жуя мятные лепешки, которые дал ему Фармацевт. Дочь его, кесарисса, была вне себя, видя дурное состояние отца.— Кто позволил государя вести в цирк?— Кто может боголюбивому позволить или не позволить? — бесстрашно ответил маленький Фармацевт. — Врачи же не отысканы до сих пор…Народ в каменных лабиринтах Большого Цирка урчал, как некий зверь в утробе Левиафана, и Маруха возле царя прислушивалась к его урчанью.— Вводить гвардейцев в цирк? Это прямой приказ к погрому!Мануил беспечно отмахивался. После сильного сердечного приступа ему, как всегда бывает в таких случаях, стало легко и свободно, и он радовался этому, как ребенок.Первый министр Агиохристофорит (он же Антихристофорит) обещал гвардейцев увести, но не спешил отдавать приказания. Кесарисса в волнении расхаживала широким шагом перед рядом придворных, бранила Антихристофорита. Она была одета, конечно, не в кавалерийские брюки, а в присвоенную ее сану златотканую ризу, наплечники, свисающий лор с орлами и очень напоминала вставшую на дыбы золотую черепашку.Врачи должны были осмотреть императора, полулежащего в глубоком кресле. Денис не представлял себе, как они это будут делать: парадные облачения с пациента не сняли, даже не расстегнули как следует. О каких выстукиваниях и выслушиваниях может идти речь, если дозволяется коснуться только левого (от сердца) запястья руки повелителя, предварительно ее поцеловав? Денис усмехнулся: он читал, что выслушивания и выстукивания — аускультацию — вообще ввели только в девятнадцатом веке. А как же до тех пор жили, лечились, болели и умирали целые сонмы человеков?Но эскулап в спиральной шляпе как главный врач этим удовольствовался. Он очень долго касался двумя пальцами руки монарха. Закрыв глаза, покачивался перед ним, а губы его шептали какие-то ритмические куплеты. Денис понял: его способ диагностики — магический, он доводил себя до состояния души пациента, чтобы понять и оценить его страдания.Наконец, после многих напеваний и пришепетываний, эскулап, выглядевший в своих одеяниях очень монументально, объявил, что пациент практически здоров.— Ускорить надо, ускорить! — заявил пациент с кресла.— Что прикажете ускорить, высочайший? — наклонился к нему Агиохристофорит.— Развод, развод! — требовал царь, размахивая мятной лепешкой. — Я видел сон, я способен к новому браку!Кто ему мог внушить такую зловредную мысль? — шипела кесарисса.«Да ты же сама и внушила», — думал Денис, которому теперь было ясно многое во дворце.Фармацевт после долгих клянчений добыл у потенциального жениха плевок в хрустальный горшочек и сосредоточенно размешивал высочайшую мокроту стеклянной палочкой.Тем временем порфирородная Маруха все более распалялась. Удаления войск ей было уже мало. Агиохристофорит лично помчался вызывать для царя закрытые носилки — лектику.— Мне передавали, — волновалась кесарисса, — что в город прибывает доместик Врана Комнин, командующий западной армией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191