Парадисис опять заставляет огромного Гуиндаччо плакать и жаловаться, а Коссу награждать его полновесными тумаками — уже в камере крепостной тюрьмы, куда крестьяне втолкнули (?) наших путников… Предварительно развязав, что ли? И как это крестьяне самовластно распоряжаются в крепости? Где стража, где капитан? Где переговоры о награде за поимку преступника? Тут явно очень многого не хватает, и многое неясно совсем!И почему город Ночеру осаждают местные, а не королевские войска? И почему Бальтазара ведут сперва через помещения башни, столь богато убранные, что ему «не приходилось до сих пор видеть такой роскоши». Это Коссе-то? И почему сразу затем его проводят мимо камеры пыток, а наверху, в круглой башенной зале, где его встречает папа Урбан VI и куда долетают камни вражеских катапульт, находится, меж тем, трон самого папы, окруженного коленопреклоненной придворной челядью? И Косса «лицемерно» раскаивается (и всем ясно, что лицемерно!), а папа его принимает и выслушивает со «странной загадочной улыбкой», а об инквизиции, о его нападении на замок подесты в Болонье, убитых «капитанах Святой Марии», о похищении Яндры, наконец (которая сидит, схваченная, тут же, внизу, в камере!), и речи нет? При этом крестьянину Косса представил Яндру как свою жену, а папе Урбану — как сестру, и тот нимало не усомнился в этом, и тут же принял Коссу в службу к себе, даже и наградил…Нет уж, давайте разбираться!С этого момента рассказ Парадисиса, упорно повествующего только об амурных делах да пиратских подвигах Коссы, и даже его политическую деятельность вешающего на тот же крюк, становится уже вовсе неправдоподобен, хотя и сопровождается множеством реальных и, самих по себе, интересных исторических отсылок. Приходится вплотную обращаться к иным источникам, и тогда выясняется, по крайней мере, следующее:а) годы жизни Яндры делла Скала никак не стыкуются с хронологией веронских событий и годами жизни ее предполагаемых родичей;б) никто и нигде не говорит о двух периодах пиратства Коссы;в) нигде нет ни одного упоминания о его столкновении с инквизицией, так что, возможно, описанного нами штурма дворца подесты в Болонье не было вовсе, и он сочинен Парадисисом (и тогда описание этого штурма целиком лежит на моей совести);г) и, наконец, с момента предполагаемой встречи с Урбаном VI все не так, хотя как раз с этой поры биографию Коссы можно проследить по источникам. Впрочем, имя самого Коссы в источниках упоминается еще позднее, уже после смерти Урбана VI, с момента интронизации Томачелли (Бонифация IX).Но, в любом случае, тут нам придется погрузиться в земные дела папства, во-первых, и в историю неаполитанского королевства, во-вторых. А тогда мы уже увидим, что участие Коссы во всех этих событиях было далеко не случайностью. И предполагаемый союз его с папой Урбаном VI объяснялся причинами куда более весомыми, чем «загадочная улыбка» и личный каприз Урбана VI.Ибо это только кажется, что руководитель, обладающий неограниченной властью, свободен. (И тому из держателей власти, кто рискует поверить в это, очень быстро и жестко напоминают об истинном положении вещей.)Всякий — неважно, наследственный или избираемый — глава как бы вставляется в систему, созданную задолго до него, и обязан продолжать традиционную политику этой системы. Урбан VI был так же связан обстоятельствами, как и нынешний папа, Иоанн-Павел II, лично очень приятный, культурный, даже добрый человек, но обреченный продолжать политику борьбы с православием и на этом пути обязанный благословлять и любую жестокость и всяческую несправедливость, ибо этого хочет система, и римский папа попросту не может перестать преследовать православие как в Сербии, так и в России. XV В Рим я впервые попал на праздник тысячелетия крещения Руси в составе советской писательской делегации. В Ватикане нас принимал сам Иоанн-Павел II (поляк Войтыла), как оказалось, отлично владеющий русским языком. У меня до сих пор где-то лежит цветная фотография, где я здороваюсь за руку с папой (мы все получили по такой!), снятая скрытой камерой во время приема.Забавно было видеть в стеклянной будке уличного телефона с трубкой в руках молодого охранника с подчеркнуто современным лицом, обряженного в средневековый наряд, не изменившийся со времен Микеланджело: свисающий на плечо берет, полосатые, фиолетово-оранжевые куртку и штаны-буфы с разрезами и цветными вставками в синих, желтых и черных лентах, над ногами, обтянутыми в средневековые шоссы, тоже оранжево-черные. И такие же стражники с алебардами встречали нас в подъезде папского дворца, вытянувшись и ударив алебардами в пол при виде нашего епископа Кирилла, чрезвычайно польщенного этим приветствием.Удалось, хотя и бегло, что-то оглядеть, побегать в сумерках по городу, узреть круглую неприступную громаду замка Ангела, куда из Ватикана ведет крытый ход на аркадах, возведенный еще Бальтазаром Коссой (Иоанном XXIII), и, конечно, по утрам, до заседаний, посчастливилось пару раз попасть в собор Святого Петра, огромный («как вокзал!» — сказал кто-то из нас), весь в роскоши полированного камня, с безмерностью своих сводов, с микеланджеловской «Пиетой» за бронированным стеклом (в нее стреляли), которая — стоит вглядеться! — из века в век недоуменно озирает тело сына и — о, ужас и чудо! — тихонько поводит туда и сюда своею мраморной головой. Необычайная скульптура, способная одна оправдать весь холод и казенную величавость католичества.А в сводчатых погребах под алтарем, тоже одетых в узорный камень, среди крипт и вереницы святых могил, размещены молельни разных народов, вплоть до дальней Азии, являющие зримо претензию Рима на мировое владычество, так и не достигнутое — все еще не достигнутое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143