— Вот, вот! Ничего церковного, ничего духовного не было и не могло быть в нем!— «Иоанн был с самого своего младенчества человек непослушный, бесстыдный, нечистосердечный, не снисходительный к ближним», — читал фон Ним.— Так, так! — поддакивал Доменичи. — А что он был в молодые годы пиратом, это ты объясняй всякому, кому будешь вручать эту грамоту, но писать это не нужно, ибо — увы! — многие папы начинали свой путь не так, как должно… Но слушаю, продолжай!— «Притом он употреблял все виды святокупства, чтобы достичь папского достоинства. В бытность легатом он был бич зависимых народов. А чтобы достичь папства, он опоил ядом Александра V…»— И не только его! Смерть Козимо Мильорати, папы Иннокентия VII, тоже на его совести! — поддакнул Доменичи.— «А будучи папой, Косса не исполнял никаких своих духовных обязанностей, он был небогомолен, я не соблюдал ни постов, ни воздержания, и ежели отправлял когда мессу, то поступал всегда неблагопристойно и безчинно, походя более не на папу, а на конного солдата!».На бледном лице Дитриха явился румянец, голос окреп и даже зазвенел:— «Он утеснил бедных! Был враг правосудия, защитник злых, идол святокупцев, раб роскоши и соблазн церкви! Публично продавал архиерейские места, доходы. (Все грехи Томачелли, Дитрих, мстительно, тоже приписал Коссе.). Продавал мощи и святые тайны! Он пытался продать во Флоренцию за сто тысяч дукатов голову Иоанна Крестителя Кстати, третью по счету.

. Он расточал церковные имения, отравлял ядом неугодных ему, был человекоубийца, клятвопреступник, защитник раскола. Иоанн — человек развращенных нравов, не смотрящий ни на стыд девиц, ни на святость брака, ни на преграду монастырей, ни на законы естества, ни на уставы родства. Он был жесток, и не мог ни в чем исправиться, защищал ереси и нечестие…»— Так, так! — повторял Доменичи. — Еще припиши, он-де утверждал, что душа не бессмертна и нет будущей жизни! Ибо мы боремся не с папой! — Доменичи вновь поднял вверх указующий перст. — Но с хищным волком! С еретиком, токмо по попущению занявшим папское кресло! Мы боремся с дьяволом! — значительно домолвил он. — С дьяволом во плоти, дабы утвердить власть подлинного папы!Вот эту-то бумагу, с попутными разъяснениями, Дитрих фон Ним, обегавший в эти дни всю Констанцу и сумевший получить негласное одобрение Сигизмунда, и представил, среди прочих, Генри де Бофору, который, прочтя, буквально вытаращил глаза и вопросил с великим удивлением:— Зачем это вам нужно? Вы же собираетесь вместе с грязной водой выплеснуть из лохани и ребенка! В хорошеньком же виде представили вы церковь и самих себя, ежели избрали подобного папу! Не надо, не надо! Уберите, уберите от меня это сочинение и, ради Бога, не показывайте его больше никому! Вы хуже лоллардов и самого Виклифа! Помыслите, фон Ним, к чему может привести это ваше сочинение!Увы! Возможно, сама судьба повернулась бы по-иному, ежели бы все отнеслись к этой бумаге так же, как де Бофор!Однако фон Нима, как камень, выпущенный из пращи, уже ничто не могло остановить. Он бы и сам не сумел остановить себя, ежели бы, скажем, Джованни Доменичи этого потребовал. Но Доменичи только довольно потирал руки. В его голове уже складывался план: не удастся ли, скинув Коссу и сместив де Луна, оставить на престоле Святого Петра ветхого деньми Григория XII? Который, естественно, вскоре отойдет в лучший мир, и тогда… Тогда, быть может, и не Забарелла, и не эти смешные французы, а он, именно он, магистр богословия, стойкий доминиканец, преподаватель и епископ Рагузы, кардинал… быть может, он?!Доменичи ненавидел многое и многих. Именно он, после осуждения Коссы, возглавил комиссию по борьбе с ересью и добился сожжения Яна Гуса и Иеронима Пражского. Он и для Иоанна XXIII требовал костра. Как он ненавидел вольную Флоренцию! Но сейчас перед ним замаячила вожделенная, когда-то недостижимая ступень высшей церковной власти, и он уже, безотчетно, начинал подсчитывать — кто из кардиналов на грядущих выборах мог бы отдать свой голос именно за него?События, меж тем, развивались и уже приобретали лавинообразный характер. Беда Коссы заключалась в том, что против него, по разным поводам, оказались почти все. Против него был сам Сигизмунд, на защиту коего он надеялся, направляясь в Констанцу. И Сигизмунд был против Коссы потому, что мечтал о восстановлении Германской империи Гогенштауфенов, о завоевании Италии и подчинении себе римского престола. Его всю жизнь раздирали грандиозные планы, для выполнения которых у него всегда не хватало ни времени, ни сил, ни таланта или, хотя бы, терпения. Против Коссы, по идейным соображениям, были профессора Парижского университета, полагавшие, что власть соборов должна быть выше власти пап. Против него были, естественно, кардиналы Григория XII. Против него были и тайные сторонники учения Виклифа, вчерашние друзья и соратники, жаждущие сами добраться до папского престола. Слишком многие были против него!События продолжали развиваться по нарастающей. 7 февраля состоялось решение о порядке голосования по «нациям», составленное д’Альи. 12 февраля герцог Лотарингский вблизи Констанцы столкнулся с венграми Сигизмунда, начинавшими окружать город. 18 февраля в Констанцу прибывает Жан Жерсон, тотчас объединившийся с д’Альи.Два сильно пожилых человека, выбившихся из низов, уважаемых, уверенных в справедливости высказываемых ими идей, беседуют друг с другом.Сорбонна — главный факультет Парижского университета, и, естественно, сперва разговор идет о парижских делах. Жерсон рассказывает, а д’Альи, протянув худые руки к огню камина, слушает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143