Вяжицкий монастырь, где, вожделея и не веря, ожидал своей участи Феофил, находился всего в двенадцати верстах от города, и к вечеру, вернее к началу ночи, новый владыка, у которого в голове все еще кружилось и шумело от приветствий, молебнов, криков, колокольного звона, конского ржания и тряски владычного возка по замерзшей, но еще не укрытой вдосталь снегом колеистой дороге, от всего неожиданного угара свалившейся на него чести, потрясенный до глубины души, очутился в палатах архиепископских, в том заветном покое, к которому он, будучи ризничим, приближался не иначе, как с трепетом и смирением сердечным.Новое его положение казалось Феофилу таким несоответственным всему прежнему строю жизни, что перед изложницей Ионы вчерашнего ризничего охватил настоящий ужас. Гулкая пустота, пугающая торжественность тяжелых каменных сводов, земли, сокровища, власть — все было чужое и еще не понято, не восчувствовано, что свое. Его очень смутили почтительные лица придверников, Родиона, стольника, прежде мало обращавшего и внимания на Феофила, келейников, келаря, служек. Его ввели в покой и почтительно, склоняясь и пятясь задом, удалились. Он стоял один. Попробовал рукою выпуклую резьбу владычного ложа. Когда-то, когда он впервые попал сюда, ему очень захотелось сделать это, но не смел. Сейчас сама рука безотчетно выполнила давишнее неутоленное желание. Осторожно двинулся по покою.Взглянул сквозь решетку окна. Трогал лиловый и палевый бархат облачений, золотые сосуды и косился на двери: не вошел бы кто? Словно увидят прогонят. Вдруг вспомнил все намеки и ясные разговоры не скрывавшихся сторонников Москвы и ее врагов и струхнул до боли внизу живота, так что присесть пришлось. Помоги, Господи! Как я буду, как?! Ослабнув, он опустился на широкую кровать Ионы и так сидел недвижимо до прихода постельничего, который помог ему разоболочиться на ночь.Ночью Феофил проснулся в трепете. Иона, прозрачный, стоял перед ним.Ризничий сполз с чужой постели, повалился на колени… В окно светила луна, в ее призрачном неверном луче перед ним сияло его собственное нижнее белое облачение, повешенное на спицу прямь кровати. Он не сразу пришел в себя, не сразу решился лечь и задернуть полог.Назавтра новый владыка начал осматривать хозяйство Софийского дома и принимать дела. К нему потянулись начальники мастерских, пекарен, медовуш, конинных и скотинных стад, владычные наместники, посельские, воевода, казначей, ключники. Разворачивались бесконечные ленты списков, столбцы и вощаные доски, берестяные и харатейные грамоты, которым не было конца.Отложив грамоты, он двинулся в обход своих владений.В ризнице осмотрел ряды стихарей, расправленных и вздетых на спицы, по несколько штук один сверху другого, драгоценные облачения из персидской и цареградской парчи, оксамита, обояри, шелков восточных и западных, атласа и бархата, с подбоями из тафты и зендяни синих, лазоревых, вишневых, черевчатых, зеленых и алых цветов. Как бывший ризничий, он знал их наперечет: все эти рясы и ряски, саккосы, украшенные дробницами и литыми чеканными пуговицами, густо унизанные жемчугом и золотой канителью; орари и епитрахили, покровы и пелены, наручи, составленные рядами, шитые шелком и низанные лалами, жемчугом, золотой и серебряной нитью, со священными изображениями на иных, архиепископские митры, посохи с рукоятями в самоцветных каменьях или резные из рыбьего зуба, афонского кипариса, из рога Индрик-зверя, что привозят из Индийской земли и достают у народов северных, нагрудные панагии на драгоценных цепочках, усыпанные алмазами, яхонтами, изумрудами, розовым жемчугом и кораллом, иные с заключенными в них чудотворящими останками; сионы: большой золотой, малый золотой, серебряный архиепископа Василия, сион Евфимия Великого… И те, сугубою святостью отличные реликвии, кои хранились особо: крещатые ризы архиепископа Моисея, цареградский белый клобук и саккос с символами евангелистов, шитым изображением Богоматери и святых; а также омофорий, современный, как уверяло предание, третьему вселенскому собору, и святые мощи в ковчежцах, из греческой земли привезенные. Он чуть не сделал замечания служке, увидев небрежно брошенную фелонь, замялся — он же не ризничий! И после уж понял, что как владыка может и должен замечать всякому чину и о всяком нестроении, будь то в большом или в малом, как со злосчастною фелонью. Понял и озлобился на себя и на них на всех пугающего его Иону, на стольника Родиона, на Пимена, с которым он не знал, как говорить, и избегал встречаться глазами… Все они тут были неревляне, все друзья Борецких, и все, если не в лицо, то позаличью смеялись над ним!Он решительно стал обходить огромное хозяйство владычного двора — поварни, кладовые, набитые добром, в иные из коих еще позавчера его бы и не пустили, зашел в молодечную, где сытые, раскормленные ратники лениво полеживали, перекидываясь в кости и шахматы, спускался в винные погреба и медовуши.В чашнице Феофил допустил вторую оплошность. Как ризничий, он понимал толк в драгоценностях и потому задержался, въедливо рассматривая собранные здесь блюда, украшенные финифтью мисы, алавастры — узкогорлые сосуды для мира, золотые и хрустальные ладанницы, серебряные с чернью кунганы, чеканные чары, братины с надписями и ликами святых мучеников в золоченых кругах, серебряный панагиар Евфимия, с подставкою в виде четырех ангелов, ендовы, кубки, достаканы, ковши и тарели, кратиры — дары великих бояр и приобретения прежних владык, а также драгоценные цепи и пояса, за право хранить которые бывший ризничий бесполезно ссорился когда-то с чашником Еремеем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173