– Если останется один, то будет биться за троих, – ответил Подопригора.
В это время в разговор вмешался высокий, худощавый неуклюже одетый пожилой боец.
– Товарищ полковник! – обратился он к Железнову. – Я требую отправить меня на фронт, но этой чести меня лишают. Я протестую и прошу вашей защиты!
– Наверное, не позволяет здоровье? – Хватов участливо посмотрел на сутуловатую фигуру Кремнева.
– Здоровье? – стараясь принять бравый вид, удивился Кремнев. – Нет!
– Так что же?
– Видите ли, я профессор математики…
– Профессор – рядовым бойцом? – перебил его Железнов. – Нет, дорогой товарищ, это нельзя!
Но Кремнев горячо добивался своего:
– Что же, товарищ полковник, если я профессор, так, значит, не имею права с оружием в руках защищать свою Родину, свой родной город? Никто не имеет права лишить меня этого святого долга!.. Я прошу… Наконец, как гражданин требую!..
– Я вас понимаю и вами восхищаюсь, – приложив руку к сердцу, ответил Железнов. – Но – разрешить не могу!
Вокруг Железнова и Хватова постепенно собралось много бойцов, все они требовали, чтобы их отправили на передовую.
– А вот этого назначать в дивизию нельзя! – показав рукой на коренастого бойца, сказал Железнову Николай Кочетов. – Он – окруженец!..
– Ну и что ж, что окруженец! – горячо размахивая руками, отвечал тот. – Разве я по своей воле в окружение попал? В такой заварухе не один я был…
– Нет, один! Тогда, Григорий, из нашего расчета никто не потерялся! – тоже жестикулируя, кричал Николай. – Раненые и те из окружения выходили…
– Ну что ты на него взъелся? – Плечистый боец схватил Николая за руку. – Ну был он в окружении!.. А может быть, теперь, хлебнувши горя, еще злее драться станет?.. – И, не слушая доводов Кочетова, он браво стукнул каблуками, повернулся к Железнову: – Товарищ полковник, красноармеец Куделин желает обратиться к вам с просьбой…
– Товарищ полковник, мы все трое просим его не брать, – настойчиво протестовал Николай. – Первоначально надо его проверить: где он болтался эти пять месяцев?..
– Слушай, орел! – сказал ему Куделин. – Как ты можешь в такое время не доверять своему однополчанину? Нехорошо!.. Я с ним вместе выходил, он к нам присоединился под Селивановом. И он дрался, как подобает настоящему советскому воину…
– И чего ты, Мыкола, к ему причепывся? – вмешался Подопригора.
– Черт с ним, пусть идет! – согласился Филипп. – Только в наш расчет не надо…
Хватова в это время атаковал другой боец.
– Я киноактер. Вы видели картину «Ошибка инженера Кочина»?
– Видел.
– Тогда вы должны меня знать. Я там играл врага. Старался показать всю его отвратительную, хищническую натуру. А теперь хочу сам этого врага бить!..
– Но что ж поделаешь, товарищ, вам не разрешено сейчас ехать на фронт.
– Но ведь я был на фронте. Под Веневом ранен.
– Ну вот, поправитесь и тогда поедете на фронт. Понятно?
– Конечно, понятно. Но, товарищ комиссар, вы же сознательный человек и понимаете. – Артист прижал кулаки к груди. – Поверьте, не могу я здесь быть иждивенцем, когда Москва… понимаете, Москва в опасности!..
Не успел Хватов ответить артисту, как кто-то дернул его за рукав, и позади него раздался высокий женский голос:
– Товарищ полковник, к вам обращается снайпер Иванова! Меня назначают не на фронт, а в ПВО. А я прошусь на фронт!.. У меня под Волоколамском погиб брат… Я за него хочу отомстить!..
– Дорогая девушка, если вас назначают в ПВО, значит, так надо…
– Когда старший по возрасту разговаривает, – артист зло посмотрел на Иванову, – невежливо, девица, его перебивать.
Иванова залилась до ушей румянцем.
– Не девица, товар-рищ, а снайпер! – выпалила она.
Хватова и Железнова окружили таким плотным кольцом, что командир полка еле к ним пробрался.
– Товарищи красноармейцы! – крикнул он собравшимся. – В штабе есть дежурный штабной командир. К нему и прошу обращаться с просьбами. Он их запишет и мне доложит, а я потом вызову вас и разберусь с каждым в отдельности. А сейчас расходитесь, кто из строя – тому в строй, остальным – в расположение полка! Бегом марш!..
Однако никто не тронулся с места. Все выжидающе смотрели на Железнова и Хватова.
– Вы слышали мой приказ?! – сердито крикнул комполка.
Солдаты зашевелились и стали медленно расходиться.
– И вот так круглые сутки! – устало сказал комполка. – Где бы я ни появился, вереницей за мной ходят и все требуют: «Отправьте на фронт!» Глядишь, иному еще недели две нужно быть в батальоне выздоравливающих, а он скрывает, что раны у него еще не зажили, врет и прямо за горло берет. Ругают, даже «тыловой крысой» обзывают и все требуют, требуют… Некоторые сбегают на фронт! Мы уже теперь на всех выходах из Москвы к фронту, на всех железнодорожных станциях проверяем отправляемые на фронт формирования. И всегда среди них находим таких «беглецов» и пачками отправляем обратно в полк… Прямо измотали меня…
– Ничего, товарищ майор. Это очень хорошо!.. – Хватов похлопал его по плечу. – Это говорит о высоком моральном состоянии нашего народа…
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Назначенные гитлеровской ставкой сроки взятия Москвы уже прошли, а фашистские войска все еще сражались на тех же рубежах. То намечался прорыв в направлении Химок, то в стороне Серпухова затягивалась петля вокруг тульской группировки советских войск, то ожидались события в районе Ленино. Потом последовал нажим сосредоточенных сил гитлеровцев на Солнечногорск, но фашисты везде встречали упорное сопротивление, наталкивались на «дьявольское упорство большевиков», как писали они в своих донесениях.
3-я и 4-я танковые группы немцев, подвергаясь мощным контрударам подошедших из Резерва Ставки Верховного командования 1-й ударной и 20-й армий советских войск, застряли на рубеже канала Москва – Волга между Яхромой и Химками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148