Она открыла дверь в своей кабинет, и Зульфия с Марьей Марковной услышали ее возмущенный крик. Кабинет был разгромлен.
Полканавт голосила навзрыд. Аля бродила меж раскиданных бумаг в своем кабинете. Директор института Леопольд Кириллович выглядел не менее растерянным и расстроенным, чем они. Только что он разговаривал с вахтершей Полиной Георгиевной, которая, конечно, никого и ничего не видела и не слышала, и теперь чувствовал, что добраться до истинных мотивов происшествия будет непросто, если вообще возможно. На низком широком подоконнике Алиного кабинета с комфортом расположилась Лиля Стручкова, надевшая привычную личину романтической героини, которой и дела нет до какого-то там разгрома, а тем более до дурацкого цветочка. Через стекло за Лилиной спиной было видно, как входят и выходят покупатели из супермаркета на противоположной стороне улицы. Сегодня их было больше обычного — начались предновогодние акции и распродажи. В коридоре как раз добравшийся до работы Барщевский шептался с Наташей Куницыной, работавшей в институте ответственным секретарем и ставшей новой аспиранткой Стручкова. На поясе у Наташи болтался новенький алый телефончик, очень маленький и стильный, а в руках была коробка конфет. Брови девушки были выщипаны в тонкую ниточку, отчего лицо постоянно казалось удивленным. Правда, сейчас было видно, что она скорее расстроена, чем удивлена. Коробка была распечатана, девушка выуживала из нее конфетку за конфеткой и отправляла их в рот. При виде Барщевского Алино сердце ухнуло вниз, забилось, дыхание перехватило, а ноги стали ватными.«Саша», — только и смогла подумать она, не в силах отвести взгляда от короткой стрижки ежиком и потертых джинсов, безупречно сидящих на его крепкой, подтянутой фигуре, и от клетчатой теплой рубашки, подчеркивающей широкие плечи. И все стало Але безразлично — и разгром в кабинете, и сидящая на подоконнике Лиля, и голосящая Эмма Никитична Полканавт…«Ну посмотри на меня, — гипнотизировала Аля, на сводя с Александра глаз. — Ну только посмотри на меня, пожалуйста».Но Барщевский смотрел на Наташу, и заботливо держал ее за руку, и волновался, потому что она была бледной и несчастной. Аля сцепила зубы и, собрав всю свою волю в кулак, отвернулась.С первого этажа на второй, где располагался Алин кабинет, поднялась Валентина Ивановна Каверина, которая не делала этого почти никогда. Примчался профессор Стручков, он глядел на Алю с плохо скрытой враждебностью, хотя и старался, по обыкновению, мило улыбаться. Впрочем, так сумрачно он глядел на нее уже несколько лет, с того самого момента, как получил по морде сумкой с кирпичами в день защиты дочерью Лилей кандидатской диссертации.— Ах, какие негодяи! У меня сейчас сердце разорвется! — с придыханием шептала Лиля, глядя на разгромленный кабинет. На нее никто не обратил внимания, и Лиля, томным движением заправив за ухо кудрявую прядь, сочла за лучшее замолчать.— Что-нибудь пропало? В милицию сообщать будем? — Леопольд Кириллович ходил по кабинету, стараясь не наступать на рассыпанные бумаги и карты. Его лицо было мрачным и растерянным, на лбу обозначилась глубокая складка. В углу сиротливо лежал глобус, на полу рядом с ним виднелась куча старых конвертов, вывернутых из одного из ящиков стола, под ногами хрустел рассыпанный сахар, валялась на боку простенькая стеклянная вазочка с круговыми зелеными следами от цветущей воды, под ней темнела лужа. Аля сто раз собиралась помыть вазу и вылить протухшую воду, но руки так и не дошли. Стручков подошел поближе к директору. Он всегда старался с начальством дружить.— Тут вообще невозможно выяснить, пропало ли что-нибудь, — мрачно прогудел он. — У Невской тут такой бардак обычно, что и до погрома все это точно так же выглядело.Аля, не сомневавшаяся, что это дело рук Стручковых, вспыхнула. Лиля ухмыльнулась. Наташа в коридоре что-то говорила Барщевскому, и у Али опять тупо и безнадежно заныло сердце.— Оксана! — позвал уборщицу директор, повернув голову в сторону кабинета Полканавт, откуда до сих пор доносились всхлипы. Директор, отставной военный топограф, был седым, но седина его совершенно не портила, наоборот, серебряные волосы делали его солиднее и интереснее. Он был высоким, импозантным мужчиной, с голосом густым и низким, движениями неторопливыми, внимательными и живыми глазами. Леопольд Кириллович очень нравился женщинам бальзаковского возраста.Оксана, округлая хохлушка лет около сорока с глазами разного цвета и гладко зачесанными русыми волосами, работающая еще в трех местах, бодро нарисовалась в дверях. На ногах у нее были красные сапожки на каблучках, которые громко стучали по полу.— Не видела я никакого цветочка! — закричала Оксана с порога. Глаза ее были злыми — ну никак она не могла понять, почему из-за какой-то бесполезной травки ученая дама Полканавт так убивается.— Я не об этом вас хотел спросить, — прогудел директор. — Вы вчера самой последней уходили. Ничего подозрительного не заметили? Вы Алин кабинет убирали?Оксана шмыгнула носом и обвела комнату глазами. Весь ее вид свидетельствовал о том, что она глубоко возмущена вопросами, к которым не имела, по ее мнению, никакого отношения.— Да, и тогда усе было нормально. Я вымыла пол, затем чашку и мусор из корзины выбросила. Тут если по-хорошему убираться, то неделя нужна, да я и стараюсь бумаги никакие не трогать. Потом я протерла пол и подоконник в кабинете у Эммы Никитичны, Марьи Марковны и Зуль… Гуль… ну этой, смуглой… но они к этому моменту уже все ушли домой. — Тут Оксана сделала паузу и прислушалась, но Полканавт уже затихла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52