— Аля… цветочек ты мой аленький, — шептал Тигринский, пытаясь аккуратно растолкать девушку. — Вставай, солнышко, уже почти девять часов.«Солнышко» вдруг резко вскочило, схватило часы и с криком «опять опаздываю!» кинулось в ванную. Тигринский, ранняя пташка, привыкший, что в общежитии кто первый проснется, тот и наденет единственные на всю комнату носки, только пожал плечами. Аля вовсю фыркала и плевалась под душем, иногда вскрикивая что-то вроде «уже почти девять часов! О ужас!». Стас тем временем на кухне репетировал главные слова. Он поставил на стол тарелку с картошкой, положил рядом вилку, порезал остатки хлеба и намазал их маслом, а также приготовил чай. Все выглядело так аппетитно, что Стас с трудом подавил жуткое желание съесть все это сам. Вместо этого он сел в угол и принял смиренный вид. Ровно через секунду после этого на кухню влетела Аля, уже одетая в свою обычную серую одежду и с очками на носу, плюхнулась на стул и стала стремительно поглощать картошку, нервно поглядывая на часы.— А ты почему еще не одет? — пробурчала она с набитым ртом. — Одевайся быстрее! Мы сейчас выходим.— Алька, я давно хотел тебе сказать… Выходи за меня замуж, — прошептал Тигринский достаточно, по его мнению, романтичным голосом.Аля смотрела на него в немом изумлении. Потом она, не переставая жевать, отрицательно покачала головой. Стас оскорбился до глубины души и стал медленно покрываться красными пятнами. Аля с трудом дожевала, глотая целые куски и рискуя подавиться и задохнуться.— Станислав, — проговорила она со всевозможной мягкостью, — спасибо тебе большое за предложение, тем более что мне уже много лет никто ничего подобного не предлагал. Но мое сердце занято, я влюблена… в другого человека. Поэтому ты меня извини, но я вынуждена отказаться.И она, помимо воли, представила себе, как тот, другой, которого она видела в своих снах и о ком рыдала, вцепившись зубами в подушку, говорит ей «выходи за меня замуж». Глаза наполнились слезами, и ей захотелось заплакать над несбыточными мечтами вместе с Тигринским.
Наташа проснулась оттого, что мать держала над ее ухом звонящий будильник, но ни сил, ни желания поднять голову с подушки у девушки не было. Она пришла домой, хотя предпочла бы прыгнуть с моста, а больше всего ей хотелось пойти к Барщевскому и пожаловаться, и поплакать у него на плече, но она понимала, что опоздала — соглашаться на его предложения нужно было сразу.«Но он же ничего не знает пока, — думала Наташа, умывая в ванной отечное лицо и замазывая на шее бордовый засос, поставленный любвеобильным руководителем, — я ничего Саше не скажу, и все будет по-прежнему. А два раза в месяц — это не очень часто. Плохо, конечно, неприятно… Но я как-нибудь постараюсь это пережить».Из зеркала прямо на нее смотрело бледное, нездоровое лицо с воспаленными глазами, а засос на шее замаскировать не удалось. В дверь ванной резко постучали.— Наташа, выходи, пей чай и иди на работу! — прокричала Татьяна Тимофеевна. — Что ты там так долго возишься?!Наташа покачнулась и закрыла глаза. Иногда ей казалось, что терпению пришел конец. Тем не менее она с упорством мазохистки продолжала играть предложенную ей роль.
Стас был раздавлен. «За меня не хотят замуж… Меня выгоняют! — подумал он горестно. — А я как дурак картошку жарил все утро!» Казбич, снова занявший свое любимое место на подоконнике, обидно ухмылялся и шевелил длинным пушистым хвостом. Перед глазами Стаса замаячил призрак родной Новой Каховки со всеми ее прелестями, самой впечатляющей из которых был степной чистый воздух. Впрочем, чистый воздух Стаса привлекал мало — он еще не достиг того возраста, когда человек начинает думать о здоровье.— Ты еще не побрился? Давай быстрее, — проговорила Аля, явно не желая более обсуждать его брачное предложение и старательно вытирая остатки масла последним кусочком позавчерашнего хлеба.Стас встал и поплелся в ванную бриться. Говорить он не мог. Разочарование было сильным и глубоким. Не так, нет, совсем не так он представлял сегодняшнее утро. Он, дурак, мечтал, что они будут медленно и романтично завтракать, без свечей, конечно, но с романтическими переглядываниями, подмигиваниями и, возможно, даже с поцелуями… В ванной Стасу стало совсем плохо. Мысль о том, что он должен покинуть эту ванную, в которой никто не дышал ему в спину и он мог спокойно открыть горячую воду и помыть руки, была невыносимой.«Вот раскопаю город сам, куплю себе десять таких квартир, и вы все пожалеете. На брюхе приползете!» — мстительно подумал про себя Тигринский, так и не уточнив, кто будут эти все, которые пожалеют и приползут.Аля бегала по квартире, собирая вещи и громко топая.«Такая мелкая пигалица, и столько шума», — подумал Стас с досадой, нашел на полке женскую бритву, на изящной пластиковой ручке которой было написано: «Венера», и стал грустно смотреть на белоснежную пену, быстро растущую в умывальнике под струей воды. Через пять минут созерцания у него созрел план.Побрившись, Стас вышел из ванной, быстренько оделся и заглянул на кухню. Аля стояла у стола и быстро глотала обжигающий чай. Серенький свитер и растрепанные волосы придавали ей сходство с маленькой нахохлившейся птичкой.— Алька, я побежал! Извини, я очень спешу.— Сейчас вместе пойдем… — проговорила было Аля, но Стас уже стоял у входной двери. Ключ торчал в замочной скважине, он повернул его, распахнул дверь, а потом с силой захлопнул. После этого, подхватив ботинки, он ринулся в кладовку и спрятался там, закопавшись в гору разнообразного строительного мусора. Он старался не дышать. Клубы пыли, которые Стас поднял, забираясь в кладовку, щекотали ему нос и вызывали острое желание чихнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52