Он в этом музее в Пиджин-Фордже.
– Это не Дун, – возразил фейгеле.
– Да? – спросил Мори.
– Да? – спросил фермер.
– И он уже не в музее.
– Не в музее, – вздохнул Мори.
– Не музее? – спросил фермер.
– Это мумия индейца, – сказал фейгеле. – Древнее захоронение.
– Джимми сам индеец, – вставил бармен.
Индеец-фейгеле, заметил про себя Мори. Как из Гринвич-Вилледж.
– А где эта мумия, кто бы он ни был? – спросил амиш.
– Если подумать, – обратился Мори к Джимми, индейцу-фейгеле, – так откуда вы знаете, что он уже не в музее? Он у этих ребят? Такой один большой, мускулистый, другой с маленькой головой и третий такой жирный?
– Безбожники? – спросил Джимми.
– Они безбожники? Вы их знаете? Они ваши приятели?
– Кто? – спросил фермер. – Кто?
– Они не мои приятели, и не знаю, как он мог бы у них оказаться, – ответил Джимми. – Они напали на Джинджер, и я ее спас. Больше я про них ничего не знаю.
– Джинджер? Джинджер Родджерс? – спросил Мори. – Вы знаете Джинджер Родджерс?
– Джинджер Родджерс? Из «светляков»? – спросил фермер.
– Ага, Джинджер Родджерс, – кивнул Джимми. – Вы ее тоже знаете?
– Джинджер Родджерс – подружка Джимми, – пояснил бармен.
– Мы просто друзья, – сказал Джимми.
«Вот в это я могу поверить», – подумал Мори. А индейцу-фейгеле он сказал:
– Позвольте старому человеку дать вам совет. Если вы думаете ввести в свою жизнь женщину… будьте осторожны. Она вас предаст. Отдайте женщине свое сердце, и рано или поздно она из него сделает гамбургер. Думаю, так оно было еще в пещерные дни. Мужчина добывает, женщина режет и жарит. Такова их природа.
– Поддерживаю тостом, – сказал фермер-амиш.
– Спасибо за совет, сэр, – ответил Джимми. – Я его запомню.
– Погодите-ка, – попросил фермер-амиш. – Вы минуту назад говорили про Дуна. Про эту мумию. Он где?
Джимми пожал плечами и влил в себя треть бутылки.
– Он появляется и исчезает, – сказал он голосом человека, только что потерявшего лучшего друга. – Пуф! – Он сделал еще один глоток. – Мой босс бросил фургон и уехал на три дня в горы. Ящик пуст. – Он допил остаток и уставился на пустую бутылку. – И я понятия не имею, где он. Ну никак.
Мешугене индейцы, подумал Мори. Ужас что алкоголь с ними делает.
45
Нежные воспоминания Хорейса Дакхауза о прошлой ночи были прерваны шагами, донесшимися из лаборатории. Он быстро запихнул свежекупленную коробку (дюжина профилактических средств с резервуарами на конце) в самую глубину ящика стола и посмотрел на часы. 8.20. Двери не откроются до десяти, сотрудники никогда раньше девяти не приходят, значит, это Платон Скоупс – явно снова сердитый, если судить по темпу шагов.
Главный научный сотрудник ворвался в кабинет, не здороваясь:
– Мой слон! Кто-то украл моего слона. Это вот тот уборщик с хитрой рожей, он здесь ночью убирал. Притаскивает с собой детишек, и один из этих мелких мерзавцев…
– Тпру-у-у! Что за слон?
Скоупс заходил из угла в угол, совершенно выведенный из себя.
– Игрушечный розовый слон, вот такого размера. – Он развел руки. – Для диорамы с мумией. Я нашел в этом городе сапожную ваксу правильного оттенка и отличную пару бивней и…
На краткий миг вместо раздражающего и физически не вдохновляющего Платона Скоупса перед взором директора явилось видение гологрудой Марии.
Он моргнул, и вместо Марии увидел Скоупса, рычащего насчет своего игрушечного слона.
Мысль о Платоне Скоупсе даже в мимолетной сексуальной близости с пылкой Марией была весьма огорчительной.
– Сядьте, ради Бога, – сказал Дакхауз. – Вы меня нервируете.
Скоупс сел.
– Кто-то из вороватого отродья этого уборщика…
– Отис, – с нарочитым спокойствием перебил его Дакхауз, – работает в музее более семнадцати лет. Его дети помогают ему бесплатно, и работа Отиса обходится нам дешево. У нас ни разу даже медный крючочек для пуговиц при нем не пропал. Вы, наверное, куда-то сами своего слона положили. И чем беспокоиться о вашей никчемной игрушке, вы бы лучше больше внимания уделяли своей драгоценной мумии.
– Мумии? А что с ней?
– Ваша мумия ушла отсюда сегодня ночью. -ЧТО?
Скоупс бросился из офиса прочь. Слышно было, как открылась и захлопнулась стальная дверь лаборатории.
Через тридцать секунд дверь снова клацнула, и Скоупс, отдуваясь, снова появился в кабинете.
– Мумия там, где я ее оставил, но эти чертовы дети простыни перепутали.
Дакхауз поправил:
– Мумия снова там, где вы ее оставили, и я уверен, что это не дети Отиса ее трогали. Как обычно, я вчера уходил последний. И считал, что мумия на столе, где вы ее оставили, когда уехал доктор Финкельштейн – кажется, в половине четвертого? – Скоупс кивнул, и директор продолжал: – Охранник проверил помещения и закрыл их в семнадцать тридцать. Я оставался здесь… – снова головокружительное видение Марии с дрожащими грудями, -…гм… где-то до после шести. Вчера вечером кто-то постучал в окно. Оказалось, что это помощник менеджера из Музея Библии Живой. Ваша мумия оказалась у него, и он был столь любезен, что ее привез.
– Что? Как она у него оказалась? Это невозможно!
– Тем не менее верно. Он ее нашел в багажнике музейного фургона. Очевидно, она туда попала в результате совместной доставки либо из склада сувениров на Ривер-Роуд, либо от их поставщика в Гатлинбурге. Мы тоже используем обе эти службы, и каким-то образом она попала отсюда в одну из этих компаний, а оттуда – в фургон музея Библии, не надо мне тут качать головой, молодой человек! Я сам вынес этот предмет из грузовика, и он был завернут в ваши простыни, и я его положил на тот стол у вас в лаборатории.
– Не может быть!
– Но было. Двери лаборатории были заперты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124