Такого крика никогда еще не издавал Ящик – всем крикам крик.
Джимми показал пальцем:
– Один из безбожников Джинджер!
– Кажется, он все-таки обрел веру, – буркнул Шики, зажимая уши ладонями.
От такого вопля толпа отпрянула. Хористка из «светляков», подрабатывающая продавщицей в «Лавке помадки мистера Т.» на стрипе Гатлинбурга, тут же отдала свой завтрак – четверть фунта полупереваренной пралино-пекановой помадки – на кожаный пиджак Младшего «Хард-рок-кафе». В горячке минуты Персик повернулся, полоснув складным ножом плечо водителя гонок с выбиванием. Тот взвизгнул и дал по зубам какому-то бородатому Стражу. Подожженная «светлячка» выла, женщина в балахоне с окровавленным виском стояла на коленях и всхлипывала. Рита Рей ругалась.
Зашло солнце шестого дня творения, «И УВИДЕЛ БОГ ВСЕ, ЧТО ОН СОЗДАЛ, И ВОТ, ХОРОШО ВЕСЬМА».
63
Дум – дум – ДУМ…
Отпрянув от слизистой дряни, осквернившей его драгоценную кожаную куртку, Младший споткнулся о стоящую на четвереньках «светлячку» и рухнул спиной вперед. Ладони ударили о бетон и вспыхнули раскаленным добела ожогом. Прижав их к губам, Младший перекатился набок и долгие десять секунд лежал в утробной позе, корчась от боли.
Досада от очередного провала кипела и булькала, как жаркое, слишком долго стоящее на огне. Младший поднялся на колени – глаза его жгло, из носу капало.
– Это, блин, нечестно! Я нахожу мумию – и Молот ее крадет. Отец ее покупает – и эти психи разрывают ее на части. Ну почему, что бы я ни делал, а получается дерьмо?
Он смахнул слезу рукавом – и был вознагражден полными ноздрями кислого запаха полупереваренной помадки.
– Йакк! Так, хватит с меня!
Дум – дум – ДУМ…
– Хватит, слышите?
Младший полез за салфеткой от «Макдоналдса», которые таскал в кармане на всякий случай, но нашел вместо нее «магнум» калибра 357, заткнутый за пояс. Пальцы сомкнулись на рукояти, и прохладный рифленый пластик был ему на ощупь сейчас приятнее, чем ляжка студентки, – еще одна радость, в которой мир ему отказывал.
– Вы, гады, – сказал он, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Вы думаете, что можно пинать Младшего Траута как какой-то, мать его, футбольный мяч?…
– Ой!
Ему досталось по ребрам ботинком от какой-то Джонсихи, гнавшейся то ли за абрикосом, то ли за ухом мумии.
– Это была последняя капля. – Младший с трудом поднялся на ноги, наставил револьвер в потолочные балки. – Больше никто Младшего Траута пинать не будет!
И он выстрелил, и еще раз, и еще раз.
Время и движение остановились. Как жители Помпеи, застигнутые яростным извержением Везувия, дерущиеся застыли посередине шага, посередине удара, посередине чего они там делали, остановленные в неподвижности стробирующими вспышками «магнума».
– ТАК СОВЕРШЕНЫ НЕБО И ЗЕМЛЯ И ВСЕ ВОИНСТВО ИХ. И СОВЕРШИЛ БОГ К СЕДЬМОМУ ДНЮ ДЕЛА СВОИ, КОТОРЫЕ ОН ДЕЛАЛ, И…
Младший выпустил последнюю пулю. Она попала в усилитель и заставила замолчать не только «Заратустру», но и громогласный голос Божий:
– ПОЧИЛ…
Крики, плач, вопль и стоны сменились страшным, будто вечным, каменным молчанием.
И тут, как начало Большого Взрыва… взорвалась Паника. Люди бежали, сталкивались, налетали на кита и резервуар Потопа в безумном порыве – удрать подальше от этого сумасшедшего мальчишки с большим револьвером.
Шики и Джимми, по шею высунувшись издыхала, держались, хотя кита трясло. Шики толкнул Джимми локтем – из-за пандемониума говорить было бесполезно – и указал на резервуар, где мятущаяся толпа снесла десятифутовый участок крепежного бруса два на четыре. С дюжину перепуганных «светляков», сбежавших от стрелка вверх по трапу к двери ковчега, остановились на ходу, когда вдруг рябь на воде превратилась в трех-, а вскоре в пятифутовые волны. Трое не удержались и свалились в воду, двое рухнули на живот и ухватились за оструганный трап. Один добрался до качающегося Ковчега, но остановился у входа, испуганный блеянием, рычанием и топотом изнутри.
Со змеиным шипением расползлось напряженное уплотнение, окатив толпу узким фонтаном. Раздался жуткий дробный треск, заклепки вылетели китайским фейерверком, и брешь стала шире, пустив воду горизонтальным каскадом через половину Зала Бытия.
Будто какой-то зверь морской бездны зашевелился в резервуаре Ноева потопа, и оттуда раздалось зловещее потрескивание, отдавшееся эхом от стен. Стенка резервуара выпучилась и тут же развалилась. По комнате прокатилось цунами высотой пятнадцать футов, смывая всех и все на своем пути. Оно плеснуло о дальние стены, взлетело к потолку и покатилось обратно.
Кит закачался, как утлая лодчонка, шевельнулся, всплыл с пола и завертелся плавающей игрушкой в гуще супа из людей и смытых экспонатов.
Ища выхода вниз, воды потопа ринулись из Зала Бытия по наклонному полу в Зал Чудес. Шики и Джимми вцепились в края дыхала, а кита несло на гребне водной лавины. Они вскрикнули, когда кит нырнул в Зал Чудес и резко накренился набок. Несколько жутких секунд они смотрели прямо вниз, пока кит не ударился носом в стену и не встал на ровный киль. Они снова вскрикнули, когда поняли, что идут курсом столкновения с Ковчегом. Резко дернувшись, кит вильнул в строну, зацепившись за бетонный столб. Ковчег ударил в поднятый хвост кита с костоломной силой, ампутировав пластиковый хвостовой плавник, потом продрейфовал мимо, а кит завертелся в мгновенном водовороте, окруженный кашлем, криками и молитвами людей, цепляющихся за обломки, бредущих или плывущих в воде.
Думая, что худшее уже позади, Шики сказал:
– Пьем до дна! – указывая на пару ног в красных туфлях со шпильками, вертящихся на поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124