— Бери, — кивнул на кучку Петрович и пододвинул её поближе к Гранкину. — Деньги — мусор. Вот до тебя тут хмырь сидел, так он никогда бы ко мне за помощью не обратился. Потому что брезговал он со мной по маленькой…
Гранкин посмотрел на купюры.
Триста пятьдесят тысяч долларов!
Сколько не собирай по крупицам, эта чёртова сумма не уменьшается. Ну возьмёт он эту кучу, ну продаст квартиру и барахло, ну возьмёт кредит и заберёт последние деньги у Кирюхи, отложенные на покупку дачи, что останется?! Триста тысяч вместо трехсот пятидесяти?
— Не, Петрович, — простонал Гранкин. — Меня это не спасёт. Не спасёт меня это! — он опять ощутил жжение в горле, слёзы хлынули сами собой, будто кто-то внутри открыл краник, и Гранкин не мог оказать на этот процесс никакого влияния.
— Ну и дела! — Петрович звонко хлопнул себя по коленкам. — На тебя, что, наехали? Так давай помогу! Есть у меня… знакомая бригада. Деньги из моих должников выколачивает! Если я попрошу, они и твоим вопросом займутся.
— Нет! — заорал Гранкин. — Только не это, не надо бригады! Надо триста пятьдесят тысяч долларов!
Петрович присвистнул, почесал затылок и развёл руками:
— Деньги — мусор, но столько у меня нет! Да и зачем тебе столько?!
— Сказать не могу, не спрашивай. Вопрос жизни и смерти.
— Ну, если жизни… Слушай, давай по маленькой! Такие вопросы на сухую не решают.
Виталий пожал плечами. Он совершенно не знал, как решают такие вопросы.
* * *
Пивнушка называлась «У камелька». Было в этом названии что-то милое, уютное, трогательное и музыкальное. Вспоминалось о доме, тапочках, жене в халате, невынесенном мусорном ведре, семейном ужине и Петре Ильиче Чайковском. Правда, после первой кружки отличного, бочкового пива мысли эти бесследно испарялись. Закуска здесь тоже была отличная, а при желании можно было заказать и водку.
— Слушай сюда, — сказал Петрович Виталию, когда она уселись за столиком. Это был их первый поход в подобное заведение. Гранкин заказал большую кружку пива и пиццу, а Петрович графин водки и бутерброды с икрой. — Слушай, я уж не знаю, во что ты там вляпался, но море выпитых вместе крепких напитков не позволяет мне остаться равнодушным к твоей судьбе. Всю сумму я тебе, конечно, не организую, но кое-чем помочь смогу. Я тут новые печатные станки собрался покупать, да денег всё не хватало. А тут… индус на мою голову свалился, Сандипом зовут. Богатый, как падишах! Он решил у нас в России бизнес делать. Ему из Индии презервативы очень дешёвые без упаковки гонят, а он тут упаковку штампует, изделия заворачивает и по аптекам рассовывает. У них там в Индии типографские услуги — жутко дорогая вещь, зато презервативы копеечные. Вот он и хочет наладить тут такое прибыльное дело. Его товар самый ходовой в аптеках, потому что самый дешёвый, его оптовики тоннами хватают. Тиражи упаковки ему нужны бешеные! И он, представляешь, хочет со мной сработать! А ещё он собирается у меня печатать огромные, миллионные тиражи игральных карт. У него они какие-то особенные — очень оригинальный дизайн! В общем, на днях он мне должен предоплату внести, так я тебе тысяч тридцать долларов отстегнуть могу. Не буду пока станки покупать. Мои шалопаи-печатники пока на старых потрудятся, они и на них чудеса вытворяют!
— Спасибо, Петрович, — промямлил Гранкин, отхлебнул пива и подсчитал: минус тридцать, значит надо нарыть ещё двести семьдесят тысяч долларов.
Пиво показалось омерзительным, а пицца отвратительной. — Спасибо, Петрович. Я отдам тебе эти деньги, не сразу… но отдам! Заработаю…
— Ладно, — махнул Петрович рукой. — Деньги — мусор, главное — дружба. Давай по маленькой!
Они чокнулись, Гранкин огромной кружкой, Петрович маленькой стопочкой.
— Может, всё-таки скажешь, что у тебя стряслось?!
— Не могу, — замотал головой Виталя, словно лошадь, пытающаяся скинуть поводья. — Не могу, Петрович! Потом… как-нибудь.
— Ну ладно, давай о нейтральном. Жена у тебя родила?
Кранчик внутри опять кто-то открыл, и слёзы хлынули прямо в пиво, пробивая в плотной пене ощутимую брешь.
— Родила, — кивнул Гранкин.
— Э-э-э, худо дело, — Петрович забрал у него кружку и поставил её на стол. — Что, ребёнок урод?!!
— Какой урод?! — заорал Гранкин. — Какой урод?! Девка, красавица, Сашка! Талия осиная! Все четыре кило и рост как у манекенщицы — пятьдесят восемь сантиметров!!! Сам ты урод!!! — Гранкин беззвучно и судорожно зарыдал, уткнувшись носом в сложенные лодочкой ладони. — Триста пятьдесят тысяч долларов! — прошептал он. — Триста пятьдесят!
— Этому пива больше не наливать, — приказал Петрович подбежавшему официанту и тот деликатно, словно скользя на коньках, отъехал к соседним столикам. Петрович накапал из графина водки в столовую ложку, подсел поближе к Виталию и стал спаивать её как ребёнку, приговаривая:
— Давай, давай, за папу, за маму, за сестричку, за котика, за пёсика, за птичку, за девку Сашку-манекенщицу, за урода Петровича, за индуса-падишаха, за…
Внутри у Виталия потеплело, отошло, краник закрылся, горло перестало першить, глаза резать, ситуация показалось смешной.
Ха! Всего-то триста пятьдесят тысяч долларов! У него куча верных друзей! Они займут ему денег и никогда не поторопят с отдачей! Недостающую сумму он тоже займёт. У кого? Да у «барина», у соседа! У него денег куры не клюют! Виталя вылечит ему собаку и займёт. А коли отдавать будет нечем, то просто грохнет этого соседа — так, кажется, поступают с теми, кому много должен.
— Ха! — сказал Гранкин весело и хлопнул себя ладонью по лбу. — Ха-ха!
— Уже лучше. Уже гораздо лучше! — похвалил его Петрович, погладил по голове и налил в ложечку ещё водочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16