Через две недели материал был напечатан. Лиза мне наплела, что пять раз переделывала, но это неправда, я по своему черновику сверяла.— И как тебе глянулся этот Алексей?— Я не смогу быть объективной, Вик. Когда мы с ним встречались недавно, перед второй статьей, он меня поблагодарил, похвалил и новоиспеченное принял более чем благосклонно. Не мучил, расплатился, значит, славный. И внешне он из тех, кого раньше называли симпатягами. Вероятно, его команда — везучие бизнесмены. В марте офис был таким обшарпанным, сирым. А теперь — евроремонт, компьютеры, мебель, ухоженные сотрудники. Хватит?— Хватит, Поля. Бизнесмена, которого жена нашла мертвым на даче, куда притащился Борис, звали Алексеем Шевелевым. Твой заказчик. Глава 6 Утро застукало меня в отвратительном настроении. В таком праведник не прочь вымолить, а грешник спереть живительную толику радости. Измайлов, напротив, был собран, подтянут, почти весел.— Поленька, звездочка моя, — максимально приблизился он ко мне.Глаза полковника, которого я вчера опять спровадила баиньки на собственную холостяцкую территорию, просительно и нежно увлажнились.Женская доля не тяжела, она неподъемна. И надо старательно тренироваться, чтобы выжить. Я, курящая спортсменка, бывшая комсомолка и просто красавица — повезло, поднатужилась и взяла вес, сказав:— Поняла, милый. Схожу в редакции, позвоню знакомым журналистам, соберу сплетни и принесу весь мусор тебе. Понедельник — день всеобщих обсуждений, щекотка нервов руками чьих-то драм.— Ты свой человек, Поля, хотя выдержать про щекотку, руки и драмы трудно.Я верю, то высший балл полковничьего признания. Только я всегда была «бриллиант стьюдент», Вик. Мне и к хвале, и к хуле не привыкать. Лучших хвалят взахлеб, но чтоб их так хвалили, как хулят.— Соглядатай?— Пусть пасет. Для моего мальчика он сам — овца. Хороший мальчик, когда-нибудь станет заместителем Юрьева.— А Балков?— Банков твой сам себе и начальник, и заместитель. Но не по убийствам. Молчи про него.Пока я пыталась представить, как буду смотреться при двух-то пастухах, соблазнитель Измайлов сделал ноги.— Вик!— Вернусь поздно, не жди, ложись, — крикнул он из прихожей.Вот спасибо, полковник. А то бы я без команды стоя выспалась. И тут я сообразила, что не спросила у Вика о допустимом в разговорах. Потом прищучила себя: «Не впадай в зависимость от Измайлова, не маленькая. Ты будешь слушать». Я хитрила. Измайлов посоветовал бы мне то же самое. Но в конце концов, не совсем же я простодырая, могу и схитрить иногда. Оказалось, совсем. Не успела небесно-голубая маска на моем лице подсохнуть, как раздался звонок.— Поля, сейчас народ наговорится вволю и забудет о Лизе навсегда. Ты что, собираешься привязываться с расспросами, когда все из курилок переберутся за рабочие столы?Я ему одолжение, медку, можно сказать, а он еще и половник требует. Нахал. Но прав, прав, ничего не попишешь. Я смыла свою не слишком добросовестную истребительницу морщин, связалась с охранником от мужа, посверлила взглядом глазок, вышла и свирепо предупредила:— Чур, мне не мешать.— Как прикажете, мадам.— И не холуйствовать. Вы осведомлены, что я вам не хозяйка. А «как прикажете, мадам» меня только злит.Он смотрел на меня, словно закройщик на неуравновешенную клиентку. Или сапожник. Или официант. С жалостью и насмешкой. Дескать, повыеживайся, и это будет включено в счет. А я не понимала его. Смелый, сильный мужик, вынужденный торговать умением умерщвлять. Но Измайлов тоже убивает за зарплату. И Балков. И Юрьев. Одна разница: они этим занимаются без «чего изволите, господин удачливый ворюга».Я приуныла, вспомнив, сколько и чего натерпелась от мужа за охранников. Мне никак было не привыкнуть к тому, что они неодушевленные. Если завязывался разговор на общие темы, я втягивала их в него, как равных. Постоянно предлагала им поесть, попить, отдохнуть, уверяла, что ничего с нами не случится, пичкала таблетками при видимых признаках недомоганий. Поначалу муж сносил мою заботу о людях с ухмылкой. Но однажды ухмылка превратилась в оскал. Я вроде ничего особенного не натворила. Просто за обедом спросила ребят, где они себе накрыли и есть ли у них все необходимое. Потому что их комнату ремонтировали. После преферанса, когда партнеры мужа разъехались, он выдворил из кабинета даже своего любимца Игоря.— Постой в коридоре и не подпускай никого близко. Я сейчас орать буду.Игорь кинул на меня горестный прощальный взор и вышел.— Ты дебилка, да? Ты уж готовь им, коли на то пошло, стирай носки и трусы, стели постель, баб подгоняй. Ты полагаешь, они тебе спасибо скажут? Ты раздражаешь их, ты им работать мешаешь. Трудятся они здесь, понимаешь, трудятся, а не живут, как дальние родственники. Они — нормальные мужики, они твою предупредительность по-кобелиному воспринимают. В их котелках не укладывается, как дама твоего уровня может о них, не детях, заметь, печься. Достигни они моего положения, их бы жены своего и мужей достоинства не швырнули под ноги прислуге.— Прислуга не будет рисковать за тебя жизнью. Как же так, только что человек был человеку другом, товарищем и братом. Только что в одни детские сады, школы и институты ходили. И вдруг…— Поэтому и держу пачками, знаю, что один Игорь предан. Но и он не друг, а просто самый лучший…— Слуга.— Он — телохранитель. У него есть профессия, специальность. Я неплохо плачу им всем, а Игорю — очень хорошо. Ты улавливаешь разницу между «за деньги» и «за доброе отношение моей жены»? Звучит даже пакостно. Ты можешь им пятки чесать, но без ежемесячного вознаграждения они тебя растопчут и не оглянутся.— Мне стыдно перед ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73