Я прикинула: чего мне в себе жальче? И тотчас же пришла к определенному выводу. Отступив к великолепным зарослям крапивы, я вырвала пучок жгучей спасительницы и первая атаковала неприятеля. Чем невыносимее становилось моей коже, тем азартнее я лупцевала его по оголенным интимным — и не очень интимным — участкам тела. Поначалу он хихикал. Потом стал пятиться. Потом натянул портки и кинулся прочь — напролом через кусты. Конечно, будь он поагрессивнее, не елозь по бокам девушек в транспорте, я вряд ли с ним справилась бы. Но не упрекать же судьбу в том, что противник оказался слабее, чем ожидалось.Я тоже за героизм дорого заплатила.Правая рука превратилась в сплошной зудящий волдырь. Подвывая от боли, безобразно корчась и дуя на страдающую конечность, я пересекла дорогу и поплелась в обратном направлении.Мне мечталось остановить гремящий металлическими внутренностями «Запорожец» или голоснуть автобусу, в общем, добраться до дома и доверить Вику свое лечение и поимку всех убийц. Но милость судьбы была причудливой. Я набрела на испаряющуюся лужицу, бросилась к ней, пала на колени, погрузила руки в жидкую грязь и застыла, блаженствуя, в позе, шокирующей даже меня. Поскольку вытираться было нечем, пришлось воспользоваться жухлой травой. Затем я побрела дальше, гадая, допустимо ли привлекать внимание водителей черными разводами под локтями или лучше поостеречься.Кое-как добралась я до цивилизации, отмылась под щедрой струей колоночной воды и уселась на скамейку поразмыслить. Сейчас село, в котором я находилась, стало городской окраиной, и город жадно эксплуатировал старое сельское кладбище. Вернее, пустошь вокруг него. Не туда ли направилась Евгения Альбертовна? Разумеется, не исключалось посещение живых родственников или знакомых в потемневших патриархальных срубах. Но все-таки, все-таки… Жжение ослабевало и уже почти не ощущалось. Сгонять через луг и рощу, повысматривать Енину в чистом поле и вернуться обратно — это казалось безопасным предприятием.На кладбище после полудня в обычный вторник не было ни души. У ворот на меня неприветливо зыркнул могильщик. Смачно сплюнул и скрылся в подсобке. Я поначалу испугалась одинокого пребывания среди памятников, но потом заметила женскую фигуру вдалеке. Присмотрелась. Евгения ли это Альбертовна маячила в аллее — определить не удалось. Тем не менее двинулась. Вынуждена признать: недавняя пешая прогулка по обочине — это еще цветочки.Чутье меня не подвело. Евгения Альбертовна Енина обнимала гранитную плиту. Она была воплощением скорби, и я себя препаршиво чувствовала, прячась за полномасштабной скульптурой какого-то безвременно ушедшего господина. Судя по количеству мрамора и бронзы в надгробии, парень немало успел в жизни. Останки того или той, кого оплакивала Енина, удостоились гораздо более скромного прикрытия. Я проклинала свое любопытство, теряла желание разговаривать с Евгенией Альбертовной и мечтала поскорее выбраться с кладбища. Минут через тридцать горюющая женщина прошла мимо, так и не заметив меня. Я заставила себя приблизиться к могиле. Уйти и даже не взглянуть на имя покойного? Нет, я все-таки ценю свое время и не люблю слова «зря».Сначала я вытаращила глаза, потом заозиралась в поисках Ениной. Она была уже далеко. Бросаться за ней в погоню не стоило. Хотелось справиться со стрессом и чуть-чуть подумать. По серому камню тянулись золотые буквы, прямо-таки сводившие с ума: «Некорнюк Николай Иванович»… От неожиданности я даже забыла, как звали утопленника из озера. Редкая такая фамилия… Точно — его! Постепенно склонность если не к синтезу, то к анализу возвращалась. Похороненный здесь Некорнюк умер два месяца назад в возрасте двадцати пяти лет. А Некорнюк-утопленник звался Иваном Савельевичем, следовательно, мог быть отцом Николая Ивановича. А Енина им кто? Не с ней ли развелся ученый двадцать лет назад? За короткий срок она поочередно лишилась сына, мужа и сотрудника — совпадение или закономерность? Как вообще такое можно вынести? А до кучи и еще Алекс в гостинице. Алекс, выплативший Леве крупную сумму. Хорошо, но при чем тут Некорнюки? Мне нужен убийца Левы Зингера. Енина же в утро убийства была у заказчика. Или он лжесвидетельствует? Зачем? Черт, Юра, Алекс, Алла, мастерская в полном составе… Не разобраться мне, не справиться.Рассуждая таким грустным образом, я притащилась в город. Продолжая распинать себя за бездарность, выскочила из автобуса. Мысленно обзывая себя «остолопкой», поднялась на шестнадцатый гостиничный этаж и ввалилась в проектный отдел. Вовремя. Народ разбегался по домам. Лиду Симонову я застала. Представилась знакомой родителей Левы и пригласила в бар. Темно-кудрая прелесть покочевряжилась, но совсем недолго. То ли прикладывалась к бутылке, то ли действительно душевно относилась к Левушке. «Главное, не ляпни про документы Ерофеева», — призвала я свой болтливый язык к порядку. Он обиделся и немедленно отозвался ощущением противной горечи. Только тогда я вспомнила, сколько выкурила, пока носилась по лесным опушкам и полям. Меня тянуло почистить зубы, однако пришлось заняться Лидой.Она была плотненькой и — хорошенькой. Есть такие женщины — приятно округлые, но не жирные. Одно портило барышню — тембр голоса. Она повизгивала, даже когда говорила тихо. Наверное, музыканту с идеальным слухом ее общество показалось бы невыносимым. Когда лейтенанты рассказывали, как она призналась в потере ключей, а позже в приставании к Леве с предложением фиктивного брака, мне было скучно. Теперь она сидела напротив «живьем», и кое-что изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41