Странности не заставили себя ждать, они не заносчивы. Искомая дверь была открыта. В прихожей ко мне метнулась какая-то благообразная женщина, на мой негромкий оклик: «Ирина Степановна» ответила: «Тс-с», приняла плащ и показала в сторону комнаты. Мне почудилось, что там находится не один человек, но я не успела сориентироваться в тесноте. Повезло еще, что не напялила на свою шпионскую физиономию дежурную улыбку. Иначе рисковала по этой самой физиономии схлопотать. Войдя, я обалдело замерла и принялась кутаться в черный шарф. Причем вполне вероятно, что собиралась накрыться им с головой. Кто-то подтолкнул меня к свободному концу уложенной на табуретах доски-скамейки и сунул в руки стакан с водкой.
В доме справляли поминки. Человек пятнадцать людей, одетых и выглядящих сообразно обстоятельствам, молча пили и ели. На меня уставились в ожидании чего-то. Чего? Ах, да, да, разумеется:
— Пусть земля ему будет пухом.
Рыдания проламывали ненадежные стенки моего горла. Я уже не была вражеским агентом. Я по-соседски горевала о Славке. Господи, как же так получилось? Кто, когда, где успел его убить? Или он сам умер, под машину, например, попал? И почему Измайлов не в курсе? Тоже мне сыщик. Профессионал. Гений. И помощники ему под стать.
Кутья, блины, мед, пироги, водка, отсутствие вилок и шелест бессмысленных слов: «Такой молодой… Магазин только что… Вот так живешь-живешь и не знаешь… С нашей милицией… Оружие для самообороны…» Я поняла, что, если немедленно не уйду, свалюсь под стол в обморок. Но передо мной уже поставили тарелку со щами. Я должна запихнуть их в себя? Должна, и в тарелке ничего нельзя оставлять. Тут возник скандал. В комнату прошмыгнул пьяный дедок. И, усевшись, перегородил мне путь к отступлению. Выпив, он жадно набросился на еду. А утолив голод, расшумелся:
— Я за вами с самого кладбища наблюдаю. Хороший человек покойник ваш. Я его не знал, но в гробу уж не обманешь: какой жил, какой с людьми был, такой и лежишь.
— Кто это? — возмущенно зашептали со всех сторон.
— Бродяга я, — весело доложил дедок. — Поминками существую, с них гнать грешно. Вы цветочки-то зря покидали на могилку. Их сейчас же растащили, не сомневайтесь. А если чего осталось, я отработаю, присмотрю.
Двое мускулистых ребят встали и подошли к старику.
— Грешно с поминок гнать, — взвизгнул он, закрывая морщинистыми грязными руками лицо.
У меня перед глазами все пустилось в плавание. И в голове тоже.
— Не бейте его, — взмолилась я.
— Что мы, девушка, не православные? — обиделись парни.
— Сложи ему котомку, — велел один суетящейся с посудой женщине. — Водки, пирогов, как положено.
Бродяга притих, настороженно и испытующе глядя на ребят.
— На, дед, и отправляйся присматривать, — протянул ему пакет тот, что распоряжался.
— Сынок, тепло тут, — заскулил старик, но зло заскулил.
Второй парень наклонился к нему и что-то прорычал на ухо. И старик пропал, будто не было. Дружинники невозмутимо расселись по местам.
«Нет, с меня хватит, — подумала я. — Сейчас заскочу к Измайлову, выскажу ему свое мнение и уеду к родителям». Я нетвердо поднялась и двинулась к двум траурным исплаканным женщинам, застывшим во главе стола с одинаково деревянными спинами и заострившимися бледными подбородками.
— Примите мои искренние соболезнования. Вас утешить нечем, но постарайтесь держаться.
Они синхронно закивали, еще не пожилые, ухоженные, привлекательные. У которой из них я должна была выспрашивать про сына? Я попятилась.
На лестнице меня догнал мужчина:
— Оля?
— Вы обознались, — отмахнулась я.
— Не может быть, у меня цепкая память.
Я остановилась взглянуть на этого уникума. О подобных контактах Измайлов меня не предупреждал. Какой-то незнакомец уверяет, что я — Оля. Надо удирать отсюда.
— Повторяю вам…
— Оля Павлова, не отнекивайтесь. Вы делали рекламу сети магазинов «Стиль». А я — генеральный менеджер. Вас подвезти?
От моего колотящегося сердца отлегло. Ольга Павлова — псевдоним. Умение писать добрые слова я продаю, а имя нет.
— Спасибо, я пройдусь. У меня дела в этом районе.
— В этакий ливень?
Ливень? Я добиралась сюда посуху.
— Не страшно. После поминок я с наслаждением вымокну.
— Да-да. Но жизнь продолжается. И чудесно, что продолжается в нашем присутствии. Кстати, Оля, я вами доволен. Скоро повторим атаку на читающих покупателей. Придумывайте пока оригинальные ходы.
Еще пару лет назад я бы его послала, растолковав кое-что о своевременности и уместности деловых переговоров. Но не теперь. Измайлов напрасно считал меня маленькой. Я большая, мне сына поднимать. Как бы гадостно на душе ни было, а надо сохранять внешнее спокойствие.
— Приятно слышать. Работать мне с вами не в тягость. Пожалуй, начну изобретать нечто достойное вашей процветающей фирмы.
— О'кей. Может, все-таки воспользуетесь моим автомобилем?
— Нет.
Он через две ступеньки сбежал к машине. Я высунулась из подъезда и чуть не захлебнулась. Впору было навязываться ему в попутчицы. Еще не поздно было подать знак любезному менеджеру. Подчеркнуто генеральному. Но ведь придется с ним разговаривать о Славе. Не могу. Пора к Измайлову, иначе я с ума сойду. И я рванула под дождь, изображающий из себя водопад.
Он сидел, прижав уши, тощий-тощий в облепившей его мокрой, непонятного цвета шкурке, и голосил: «Мяу» — редко, но душераздирающе. Я подхватила его с асфальта машинально и, пообещав: «Спасемся, крохотка», — побежала. Зачем я уродовалась утром? Ноги невыносимо болели. Вода текла по мне, как по неодушевленному предмету. Котенок попытался забиться в рукав плаща, но не смог и отфыркивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39