Именно он посадил Карася, и после отсидки тот вроде бы не работал по профессии. Значит, решил сходить напоследок. Все говорило за то, что в исчезнувшем «опеле» сидел солидный заказчик, пожелавший даже самолично присутствовать на деле.— Неужели старый опытный домушник не знал, к кому он лезет? — задал Самохин вопрос самому себе и сидящему у окна капитану Суркову.Тот стряхнул пепел с сигареты и пожал плечами.— На этот вопрос может ответить только он сам.Самохин с ним полностью согласился, вызвал конвойного, и через несколько минут старый вор Карась уже сидел на стуле посреди кабинета, а полковник листал его личное дело, принесенное из пыльного архива. Сурков внимательно разглядывал этого человека, о котором когда-то слышал много интересного.— Да, богатая у тебя биография, Карасев, — протянул Самохин. — Три судимости. Теперь четвертая будет. Не надоело сидеть-то?— Ничего, я привыкший, — пробубнил себе под нос Карась. — Там проще, чем здесь.— Это чем же проще? — заинтересовался полковник.— А там все равны. Нет ни богатых, ни бедных. Кто больше отсидел, того и уважают. А здесь стариков ни в грош не ставят.— Интересная философия, — хмыкнул Самохин. — У вас там, значит, сплошное братство, а здесь полное неравенство?— Конечно! — кивнул Карась. — Народ довели до нищеты, а у самих морды жирные, в телевизор не помещаются. — И добавил с пафосом: — Так всю страну разворовали, что порядочному человеку уже и украсть нечего.— Это вы все разворовали! — грозно проговорил Самохин. — Такие, как ты! Расплодилось ворья. Если бы вас не было, народ бы давно богато жил.— Ты прав, начальник. Еще как расплодилось. Только такие, как я, погоды не делают. Все настоящие воры, воры в законе, там. — Карась показал пальцем в потолок. — Воры правят страной. А мы только подворовываем.— Они воруют, вы подворовываете, а вместе делаете общее дело.— Так мы же с тобой живем в обществе нищих и воров, начальник. Либо ты нищий, либо вор. Только есть разные категории нищих и разные категории воров. Бомж, рабочий и директор — это просто разновидности нищих. А домушник, мэр и депутат — это разновидности воров. Если директор не хочет быть нищим — он становится вором и делает своих рабочих ещё более нищими. Так было всегда. При любом строе. Ты работаешь, работаешь, а начальник придет, хвать себе половину. Нахватает у всех, и ходит довольный. А ты наишачишься у станка — глядь, опять без порток.— Это когда ты у станка ишачил? — удивился Самохин, перелистывая страницы дела. — Тут такого не записано.— Да было дело по молодости, — махнул рукой старый вор. — Потом плюнул, ушел с завода, решил, лучше воровать буду, как начальники. Чем я хуже?— Может, и не хуже, — согласился Самохин. — Вот и скажи нам, кто у вас ночью на деле начальником был?— На каком ещё деле? — удивленно вздернул брови Карась, словно его притащили сюда не из дома с обворованной квартирой, а вынули из постели, не дав досмотреть до конца кошмарный сон. Нет, возникший вдруг перед ним полковник Самохин явно не из сна, а из самой достоверной, безжалостной, неотвратимой реальности.— Хватит отпираться, Карасев, — устало отмахнулся Самохин. — Нашли мы на баллонах брошенных твои отпечатки. Старые, засохшие, но твои, несомненно. Так что перчаточки тебе не помогли. А уж на чердаке возле компрессора, куда ты сумку заныкал, столько твои ботинки по пыли натопали, что и без лупы было видно.Карась вздохнул и опустил голову. Неоспоримые доказательства били не в бровь, а в самый что ни есть глаз. Оставалось только сознаться.— Ну, что замолчал, Карасев? — грубо прикрикнул Сурков. — Кто у вас организатором был, спрашивают?— Я! — Карась поднял голову. — Я же говорю, всегда хотел начальником быть.Самохин недоверчиво покачал головой и усмехнулся.— А кто же тогда на «опеле» удирал? Тебя, начальника, бросили, а сами удрали. Хреновый ты начальник, если твои подчиненные на тебя плевать хотели.— Каком ещё «опеле»? — прикинулся Карась. — Мы на «шестерке» приехали. Она на улице стояла. Про какой вы «опель» говорите, без понятия!— Не знаешь, значит. Ну, а ты хоть знаешь, в чью квартирку вы влезли?Карась хмыкнул и, лукаво сощурившись, отвернулся, обвел глазами стены, брезгливо поморщился.— Ты, Аркадий Михалыч, меня прямо за фраера держишь. Неужели я не знаю, в чью хату лезу? Бизнесмен там один живет, богатый, собака. Видали, сколько у него картин? Только мне эти картины по фигу. Деньжат хотелось слупить. Надоело на нищенскую пенсию кантоваться.Сурков вскочил со своего места, подвалил к Карасю и навис над ним, пристально глядя в глаза и сжав кулак. Видно, хотел ударить ему по лицу, чтобы у задержанного больше не возникало желания отпираться, но вовремя сдержался, почувствовав на своем затылке строгий взгляд полковника.— Авторитет там живет, а не бизнесмен! Мы его давно пасем. Теперь с помощью тебя, Карасев, мы его хоть завтра за решетку посадим. Знаешь, что он с тобой сделает, когда узнает, кто его хату брал?Карась отвернулся, чтобы не смотреть ему в глаза.— Ничего он мне не сделает. Кашлял я на него. Авторитет он! Сын он драный! За мной другие авторитеты стоят. Напугал!— Ну, ладно, ладно, — примирительно сказал Самохин. — Мы тебя не пугаем, а предупреждаем. Чтобы ты поосторожней был. А то и наша камера не спасет. Ты лучше скажи, кто вам дверь открывал? Или скажешь, это ты на старости лет стал альпинистом и с крыши по веревке спустился?— Я! — кивнул Карась. — С крыши спустился. И дверь открыл. Кому же ещё такую дверь открыть, как не мне. Я за всю жизнь столько этих дверей пооткрывал! Ты, начальник, обыкновенных столько не открыл.Самохин с сомнением покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122