— Кто чучело огородное? — теперь уже возмутился старик. — Сам ты салага необученная. Мажет чего-то по картине, лишь бы краску извести!Когда Илья ещё поднимался по лестнице, то уже внизу услышал крики и ругань, а подойдя в двери серегиной квартиры, понял все. Он, конечно, предполагал, что отец не будет спокойно отсиживаться в стороне, глядя, как на его глазах люди занимаются творчеством, и обязательно попытается навести критику. Но никак не думал, что дело дойдет до драки. Он торопливо поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Конечно, никто ему открывать не собирался. Звонок трезвонил в квартире минуты три. Наконец, дверь распахнулась, и на порог вылетел разъяренный взлохмаченный Серега. Его глаза горели зловещим огнем.Из квартиры неслись крики отца:— Мазила! Тебе заборы красить! Маляром бы записался, больше заработал! А на своих картинках и на похлебку не заработаешь!Терентич произносил эти обидные слова отрывисто, хорошо поставленным командным голосом, словно отдавал приказания и был уверен, что именно так и надо делать и никак иначе.— Ну, Илюха, такой подлости я от тебя не ожидал! — со злостью сказал обиженный художник, развернулся и быстро пошел вглубь квартиры. Закричал отцу, кипя злостью: — Сам ты деревенщина неотесанная! Три класса образования, а туда же, об искусстве разглагольствует! То же мне, ценитель нашелся! О печке, да о валенках разглагольствуй! Лапоть!Илья побежал за ним со слабой надеждой предотвратить как-то конфликт.— Что у вас тут происходит? Чего вы ругаетесь?Серега отмахнулся от него, не в силах перенести нанесенное оскорбление.— Да ничего! Навязал ты мне своего папашу! Тихий, смирный! Я тебе поверил, как дурак! Да он кому хочешь башку заморочит! Баба ему, понимаешь, улыбнулась!— Какая ещё баба? — не понял Илья.— Да вот эта! — Серега ткнул пальцем в ехидно ухмыляющуюся Джоконду. — Забирай ты его отсюда ко всем чертям! И чтоб я его больше никогда не видел!— Да я сам у тебя не останусь! — кричал Терентич. — Рембрандт хренов!Он шумно протопал в прихожую, разбив что-то по дороге, схватил свою куртку с вешалки, вытолкал Илью на лестницу и захлопнул дверь. Быстро сбежал вниз, выскочил на улицу, отдышался, кипя от возмущения. Илья выскочил следом за ним из подъезда вне себя от злости.— Что ты ему наговорил? — закричал он на отца. — Чего ты к нему прицепился? Рисует себе человек и рисует! Тебе какое дело? Нет, надо сунуть свой нос к нему за пазуху! Сидел бы в своей комнате и не вылезал! Когда нарисует, сам тебя позовет!Отец уже успокоился, отвернулся и равнодушно смотрел куда-то в сторону, в пустоту двора, туда, где садилось солнце за высоченный панельный дом. Казалось, что он даже не слышит сына. Но он слышал. И посмотрел на него въедливыми колючими глазами сквозь седые лохматые брови. Буркнул себе под нос:— А зачем зря краску переводить?
Доехав на метро, они отправились пешком к дому матери, благо идти было всего минут десять. Илья тащил отца за собой, схватив его двумя руками за локоть. Отец упирался, но все же шел за ним. Видно, понимал, что от судьбы не уйдешь. Если предназначено встретиться с ней, своей бывшей женой и матерью единственного сына, то так тому и быть. И никак избежать этого не удастся. Хотя и страшно не хотелось идти. Чувство вины, давней вины, оставило в душе свой неизгладимый след. А каяться Терентич не умел.— Как ребенок, честное слово! — возмущался на всю улицу Илья. — Там подожжет, тут разобьет, здесь поссориться! Да тебя в приличный дом пускать нельзя! Приведешь куда-нибудь, так ты там обязательно всем жизнь испортишь!— А ты не приводи, — обиженно ворчал отец. — Если стыдно, не показывай. Я подстраиваться под чужие интересы не умею. Не нравится, ну и до свиданья!Илья остановился, подумал немного, чтобы такое сказать отцу пообидней, и закричал, махая руками и показывая направление, куда бы он с удовольствием отправил папаню, чтобы тот больше не путался под ногами.— Ну и сиди себе в своей деревне! Я хотел тебя в общество вывести, чтоб ты совсем не зачах в одиночестве! Хотел, чтоб ты родных повидал. Пожил вместе с нами! А ты…Илья отпустил его и, не оглядываясь, пошел вперед. Все, больше он с папашей разбираться не будет. Надоело! Хочет идти к матери, пусть идет. Не хочет, пусть валит к себе в деревню. У него, в конце концов, есть дела поважнее. Все, хватит!Отец брел за ним, глядя себе под ноги, не отставая и не приближаясь.— А я что? Мне и дома хорошо, — бубнил он. — Чего ты меня сюда привез? Я тебя просил?Илья тормознул, круто развернулся, так что отец даже налетел на него.— Ну и уезжай! — крикнул Илья — Посажу тебя в поезд и гудбай! Возись тут с тобой! У меня крупная сделка на носу, а из-за тебя все срывается! Сейчас отведу к матери, а дальше сам решай. Захочешь остаться, останешься. Не захочешь, я тебя не держу. Надоело с тобой нянчиться! Все, пришли!Сын с трудом и бесконечными остановками дотащил отца до подъезда и хотел уже открыть дверь. Старик резко затормозил, отошел подальше, не решаясь заходить внутрь.— Ну что опять? — занервничал Илья.— Погоди, дай подумать, — замялся Терентич.— Чего тут думать? Пошли и все! Вон, на четвертый этаж подняться!— Да погоди ты! — отмахнулся отец. — Все бы тебе наскоком! Куда ты торопишься! Думаешь, если спешить, то все получится. Может и получится, только не то, что надо! Дай хоть с мыслями собраться!Илья нервно заходил у двери, с трудом сдерживая подступающее раздражение.— Собирайся, только побыстрее! У меня времени нет. Дело ждет.— Подождет… — проворчал отец, подошел к входной двери, открыл её и скрылся в подъезде. Илья шагнул за ним в темноту.
Мать смотрела очередную серию бразильского сериала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139