Димка выглядел уставшим, но на его физиономии блуждала довольная улыбка.
— Как приятно возвращаться домой, зная, что там тебя с нетерпением ждут, — еще шире улыбнулся супруг. — Меня сегодня кормить будут? Я проголодался.
— Пусть тебя в твоем ФСБ кормят, — вяло огрызнулась Клавка и, ехидно прищурившись, добавила:
— Мы нынче целый день заняты были, так что ничего приготовить не успели.
— Кошмар какой-то, — притворно возмутился Димка, — полный дом баб, а мужики не кормлены! Слышь, док, пошли на кухню, сообразим чего-нибудь перекусить.
Антон с Димычем скрылись на кухне, по-прежнему оставив нас наедине с батареей.
— Клавка, ты заметила, что у Брусникина настроение хорошее? — прошептала я. — Значит, дело сдвинулось. Может, они уже нашли вторую ампулу. Мы с тобой спасли государство, Клава!
— И в знак благодарности оно приковало нас к батарее.
— Это не государство приковало, а его полномочный представитель. Для нашего же с тобой блага, между прочим.
— Не знаю, что там насчет блага, пока я испытываю только неудобства. Очень, знаешь ли, в туалет хочется.
Я испытывала примерно такое же желание, поэтому рискнула позвать Димку, и он не замедлил явиться.
— Товарищ капитан, у тебя не возникает мысли вернуть нам свободу? — спросила Клавдия. — Соседи снизу только-только ремонт закончили. Им, думаю, не понравится, если мы с Афоней их зальем.
Спустя какое-то время мы все вместе сидели за кухонным столом. Стараниями Брусникина были сварены сосиски, Тоша, употребив свой врачебный опыт, аккуратно вскрыл банку зеленого горошка и очень виртуозно нарезал хлеб.
Глядя на умелые действия Филиппка, я пришла к выводу: с такими специалистами нашу хирургию, несомненно, ждет блестящее будущее.
Поздний ужин (или ночной завтрак) прошел в неловком молчании. Я торопливо глотала еду, почти не ощущая ее вкуса. Особенным терпением господь меня не наградил, и сейчас я ерзала на стуле в ожидании Димкиного отчета.
Видя мое состояние, Брусникин веселился от души. Клавдию тоже переполняло любопытство, она неумело его прятала, но в конце концов не выдержала:
— Дима, ты ничего не желаешь нам рассказать?
— Я? — округлил глаза Димка. — Даже не представляю, чем бы интересненьким с вами поделиться. Может, у дока есть в запасе пара-тройка интересных историй?
— Дим… — жалобно пискнула я.
Брусникин хоть и пытался казаться суровым и даже строгим, но душа у него была светлая, а сердце доброе. Он смилостивился над нами и предложил всем пройти в комнату. Там мы расселись по диванам и креслам и приготовились внимательно слушать Димкин рассказ о том, как замечательно работает он сам и его коллеги.
* * *
Степан Воронов по кличке Ворон, бывший спецназовец, прошедший не одну так называемую «горячую точку», угодил в тюрьму за драку в ночном клубе. Как-то так вышло, что когда явились менты, они обнаружили труп молодого человека со свернутой шеей. И хотя драка носила массовый характер, свидетели как один утверждали, что шею бедолаге свернул именно Степан. Менты, как обычно, глубоко копать не стали — из всех участников мордобоя только Степан в совершенстве владел приемами рукопашного боя.
Стараниями адвокатов Степке скостили срок, требуемый прокурором, и заменили «строгую» зону на общую. Именно на зоне он и познакомился с Виктором. Чем приглянулся Степке робкий, растерянный зэк, непонятно. Но однажды, когда матерые уголовники чересчур допекли новенького, он при помощи кулаков доказал, что «человек — это звучит гордо», и взял Витьку под свою опеку.
В одной камере со Степаном и Виктором сидел мужик по кличке Чудик. Он и в самом деле производил впечатление умалишенного: все время твердил о каких-то смертоносных вирусах, которые якобы культивируют в некоторых лабораториях России и которые несут реальную угрозу жизни для всего человечества.
Сперва холодящие кровь рассказы Чудика об экзотических болячках зэки слушали с неподдельным интересом, потом они перестали волновать заключенных и вскоре окончательно наскучили. Чудик не раз получал зуботычины от своих сокамерников при попытке снова завести разговор о бактериологической угрозе.
И только один-единственный человек понимал всю серьезность проблемы, потому что не раз принимал участие в боевых операциях и был прекрасно осведомлен о существовании и химического, и биологического оружия. Этим человеком был Степан. Он мог часами вести беседы с Чудиком, вникая во все детали и подробности. Во время этих бесед в голове Степана постепенно зарождались еще неясные идеи, сформулировать которые он пока и сам не мог.
Ясность наступила, когда Степка, отмотав срок, оказался на воле. Сам-то он не москвич, но, освободившись, решил навестить своего подопечного Виктора, который вышел на свободу несколько раньше.
Приятели посидели в дешевой забегаловке, как водится, выпили и разговорились. Витька рассказал о своей женитьбе и о том, как новые родственники содействовали его трудоустройству в НИИ вирусологии на малозначительную должность лаборанта.
— Да-а, браток, — сочувственно вздохнул Степан, — нам с тобой теперь только и дорога, что в лаборанты да в дворники. И чем ты там занимаешься?
Виктор отмахнулся:
— Баночки, колбочки, пробирки… В общем, фигня.
— Поня-атно. Значит, с ужасными вирусами, о которых Чудик на зоне бухтел, не встречаешься?
— Бог миловал, — усмехнулся Виктор и в свою очередь поинтересовался:
— Ну, а ты чего делать собираешься? Обратно в спецназ?
— Да кто же меня туда возьмет? Нет, браток, я человек для спецназа потерянный. Можно, конечно, охранником куда-нибудь устроиться, только противно мне сторожем быть, да и денег в охране много не заработаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68