— Н-да… Так я о деньгах. Как вы думаете, может, стоит немножко добавить? А то ведь мы можем найти другого, более щедрого, покупателя. Мне кажется, ЭТО того стоит.
Я умолкла, давая возможность Тамаре обдумать предложение. В глубине души у меня теплилась надежда, что женщина заменит дурацкое местоимение «это» на реальное наименование товара. Тамара молчала довольно долго, а потом ледяным голосом произнесла:
— Что ж, если у вас есть возможность и связи, чтобы найти покупателя и продать ЭТО дороже, чем за двести тысяч долларов… Действуйте, дорогуша!
Услыхав сумму, я выпучила глаза и онемела.
По спине пробежали мурашки размером с дикобраза, а сердцебиение достигло критической отметки. Видя мое состояние, Клавка плеснула еще коньяку в стакан и протянула мне. Тамара терпеливо ждала, прислушиваясь сначала к попискиванию, а потом к бульканью и клацанью зубов о стакан.
— Мы согласны, — удалось мне выдавить из себя.
— Вот и прекрасно. Значит, до послезавтра.
Тамара отключилась. Я так и сидела, прижимая одной рукой телефон к пылающему уху, другой — сжимая пустой стакан.
Клавка испуганно таращилась на меня, словно на призрак нашего давно умершего папеньки, чтоб ему икнулось на том свете.
— Клава, мы покойники, — сообщила я сестре.
Она нервно сглотнула и уточнила дату смерти:
— Когда?
— Завтра, послезавтра… Какая, в сущности, разница?
Я тоскливо изучала дно стакана, вспоминая свою бестолковую жизнь. Ни дома не родила, ни сына не посадила, ни дерева не построила.
Тьфу, наоборот! Впрочем, мне уже все равно не успеть. Стало невыносимо жалко себя, Клавдию, а еще больше Брусникина: только женился — и сразу овдовел. В носу защипало. Чтобы не разреветься в очередной раз за сегодняшний день, я подняла глаза на Клавдию. Она отхлебывала остатки коньяка прямо из горлышка, вид у нее при этом был совершенно несчастный.
Но никакой паники у сестры не наблюдалось.
Заметив мой взгляд, она почти равнодушно поинтересовалась :
— Так что мы продаем?
— Что-нибудь, что стоит двести тысяч долларов.
— Хм.
— И все? Вот это дурацкое «хм» — все, что ты можешь предложить? Оно столько не стоит.
И вообще, даже за всю нашу квартиру вместе с нами и моей черепашкой столько не дадут.
— Попробуй продать Брусникина. Ну и что, что без родословной? Зато к туалету приучен и ест все подряд, — предложила Клюква. — Он же все равно потом вернется.
Я обиделась за мужа и насупилась.
— Ну-ну, я же пошутила, — похлопала меня по руке Клавдия. — Давай лучше думать, как выкручиваться будем.
— Я уже не могу думать, — пожаловалась я. — Спать хочу, и голова болит.
— Допустим, голова у тебя от алкоголя болит. Слушай, раз у нас нет ничего на продажу, так давай и не связываться с этой Тамарой.
Предложение прозвучало настолько неожиданно, что я сперва даже не поняла:
— Это как?
— Очень просто. Когда мы должны с Тамарой встречаться? Послезавтра?
— Ну…
— Мы не пойдем на встречу, и все. И на звонки не станем отвечать. Тамара решит, будто мы нашли-таки другого покупателя. Бог даст, отстанет. Как тебе идея? — Клавдия уставилась на меня с нескрываемым торжеством.
Такой простой выход из сложной ситуации вызвал у меня легкую оторопь. В самом деле, почему бы и нет? Тамара нас не знает, мы ее тоже — всего-то пару раз общались и то по телефону. Может, как говорит Клавка, бог даст, отстанет. А вдруг у господа на этот счет иное мнение, или у него найдутся дела поважнее, чем помогать нам? Мы не в курсе Тамариных возможностей. Вполне вероятно, найти нас она сможет, не особенно напрягаясь. Самый простой способ — через Оксанку, жену Виктора.
Ей мы оставили номера наших телефонов, а выяснить адрес по номеру даже я смогу. Если товар очень нужен Тамаре, она или ее люди непременно явятся. И тогда поди докажи, что продавать нам в сущности нечего. Вряд ли она поверит в наши не очень убедительные объяснения.
Но допустим, Тамара все-таки оставит нас в покое. Тогда она начнет трясти Виктора, будет с него требовать чего-то. Неизвестно, есть ЭТО у Витьки или нет. Если нет, то убьют, не моргнув глазом. А у Виктора жена, сын… Зря, что ли, мы этого сукиного сына на своем горбу с того света вытаскивали?!
Данные соображения я изложила сестре. Клава задумалась, прониклась и неожиданно заорала:
— Тогда соображай быстрее, у нас не так много времени! Очень уж хочется дожить до пенсии!
— Не кричи! — я тоже перешла на повышенные тона. — От твоих криков у меня уровень лейкоцитов поднимается! И вообще, я спать пошла, а ты репетируй, дорогая. Твоя пламенная речь перед Степкой произвела впечатление. Почему бы не произнести что-нибудь подобное перед Тамарой? Глядишь, проникнется и оставит нас в покое.
С этими словами я, обиженно поджав губы, покинула кухню.
В нашей с Димкой комнате царил все тот же, уже привычный, беспорядок, как и во всей квартире. Кое-как я разобрала завал из вещей на кровати, зарылась под одеяло, пару раз тяжело вздохнула и.., неожиданно провалилась в сон.
* * *
Всю ночь меня мучили кошмары. Ничего конкретного я вспомнить не могла, но осталось ощущение чего-то липкого, тяжелого и неприятного. Стоит ли говорить, что настроение, и без того кислое, упало совсем. Насупившись, я доплелась до кухни, где уже вовсю хозяйничала Клавдия. Судя по выражению ее физиономии, настроение у сестры было немногим лучше моего.
— Привет, — мрачно произнесла Клавка. — Чего-то ты плохо выглядишь. Не заболела?
— Не знаю, — рассеянно ответила я, прислушиваясь к организму. В нем и правда происходили малоприятные процессы: в животе урчало, в голове стучало — в общем, ощущение было такое, будто всю ночь по мне елозил асфальтоукладчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68