Нэн последовала за нами.
Присев на край ванны, Трент стянул рубашку. Если бы не кровь, я бы, наверное, получила от этого зрелища удовольствие: плечи его были мускулистыми, руки загорелыми, а грудь покрыта милой порослью.
К несчастью, вид крови по-прежнему вызывал у меня тошноту.
Стиснув зубы, я принялась промывать рану – это и вправду оказалась пустяковая царапина.
– Итак, – произнесла Нэн, с трудом отрывая взгляд от мужественной груди Трента, – вы видели нашего стрелка?
– Нет, даже мельком не удалось, – вздохнул Трент. – Только топот услышал.
– Все-таки вам стоит сходить к врачу, – повторила Нэн.
Я молчала, накладывая на рану антисептическую мазь. Очень мило – самое сложное я уже сделала: промыла рану от крови. А теперь она, значит, решила спровадить его к врачу?
Но Трент решительно тряхнул головой:
– Сами видите, это всего лишь царапина. А врачи обязаны сообщать об огнестрельных ранениях в полицию. Так что не надо мне такого счастья, забот потом не оберешься. – Он подмигнул мне. – И кроме того, учитывая ваш опыт общения с копами, я лучше воздержусь, если не возражаете.
Меня ему не надо было убеждать. Я без труда представила, как Гецманн обвиняет нас с Нэн: мало показалось погрома в собственном доме, так организовали пальбу. И всему виной, дескать, погоня сестры за дешевой популярностью.
– Посудите сами, никто всерьез не пострадал, – рассуждал Трент, пока я бинтовала его рану. – А при моей работе, хочешь не хочешь, наживаешь врагов. Может, этот выстрел не имел к вам никакого отношения.
– Как это? – удивилась Нэн. – Ведь это наш дом, а стреляли явно в нашу сторону.
– Но целились не в вас, – возразил Трент. – Ранили-то меня. И выстрел был только один, а не два. Вполне возможно, он связан с каким-нибудь из других моих дел. Знаете, я ведь частенько занимаюсь, так сказать, надомной работой. Всякое бывает…
Что ж, может, и так.
– Но главное, я в порядке, благодаря вам, – продолжал Трент, пристально поглядев на меня. – Из вас бы вышла чудесная сиделка: у вас такие нежные руки.
Я увидела, как Нэн закатила глаза.
Не знаю, заметил ли это Трент, только он сразу же засобирался. Но перед уходом взял меня за руку и негромко произнес:
– Я с вами свяжусь.
И, глядя в его глаза, я вдруг испытала внизу живота давным-давно забытое ощущение.
Трент ушел, а мы с Нэн продолжили уборку и управились гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Впрочем, изрядно напрактиковавшись за последние двадцать четыре часа, мы уже поднаторели в этой области.
В конце концов Нэн уснула на моей софе, не в силах дотащиться до своей квартиры. Мы убеждали друг друга, что слишком хлопотно ей идти домой в такое время, но на самом деле обе боялись ночевать в одиночку.
Знаете, когда в вас кто-то стреляет – и неважно, в вас метили или нет, – это производит впечатление.
И вдобавок, хоть мы и не произносили этого вслух, тем не менее сошлись еще в одном: если нам с сестрой суждено погибнуть от руки злодея во сне, лучше мы сделаем это так же, как и появились на этот свет. Вместе.
На следующее утро, хоть это и было воскресенье, я проснулась в семь. На цыпочках прошла мимо спящей на софе Нэн и отправилась на поиски свежей «Курьер-газеть «. И нашла ее под тем самым кустом, где мы накануне прятались. Не иначе, знамение судьбы.
Признаться, эту вылазку за газетой я совершила в весьма быстром темпе, ежесекундно ожидая услышать свист пуль над головой. А едва заскочила обратно в дом – торопливо захлопнула дверь и привалилась к ней, тяжело дыша.
Стук двери разбудил Нэн, которая молниеносно нырнула на пол и распласталась.
Я недоуменно уставилась на нее. Сестра смущенно поднялась на ноги.
– С этим надо что-то делать, – решительно заявила она.
Верно! Не можем же мы провести остаток жизни, прячась под кроватями и за кустами и постоянно озираясь через плечо. Необходимо выяснить, кто стоит за всем этим, – причем выяснить прежде, чем вчерашний бандит научится стрелять более метко.
Пока я разливала по стаканам колу, сестра шуршала газетой. Кофе мы обе не жалуем, но должны же откуда-то черпать ежеутреннюю дозу кофеина.
Искомая статья обнаружилась на второй странице «Курьера». «Установлена личность погибшего в торговом центре «Галерея», – гласил заголовок. И уже в третьем предложении мы прочли то, что нас интересовало: «По сообщению полиции Луисвиля, у погибшего, некоего Рассела Мурмена, проживавшего в доме 4451 по Тейлорсвиль-роуд, обнаружена тяжелая черепно-мозговая травма, а также глубокий порез в области шеи».
Почему-то при слове «порез» на ум скорее приходят ободранные коленки и локти, нежели перерезанное горло. Я от души понадеялась, что бедняга действительно был без сознания, когда с ним это происходило.
– Итак, – Нэн подняла глаза от газеты, – как насчет приятной прогулки по Тейлорсвиль-роуд? Я поставлю пленку.
Я поняла, что она имеет в виду. Поскольку ни одному здравомыслящему человеку не улыбается работать по субботам, все ди-джеи на станции Нэн разбились на две команды и чередуются – выходят в эфир через выходные, отрабатывая каждый свою шестичасовую смену. И сегодня как раз была рабочая суббота Нэн.
– По дороге заскочим на студию, и я попрошу диктора последних известий поставить мою пленку, – сказала Нэн, вставая из-за стола.
Пленка, о которой говорила Нэн, была ее палочкой-выручалочкой на случай непредвиденных обстоятельств. Это заранее смонтированная запись, которая звучит совсем как живое выступление. За одним исключением: если слушать внимательно, можно заметить, что Нэн не говорит ни о времени суток, ни о погоде – и вообще ничего конкретного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71