Выяснилось, что Клодзилла и Чак с большим успехом могли бы быть близнецами. Оба светловолосые, оба далеко не уроды, оба обладали врожденным даром швырять деньги направо и налево, и оба были начисто лишены способности зарабатывать эти самые деньги.А также не отличались верностью.– Да они созданы друг для друга! – воскликнула Присс. – Может, нам стоит их познакомить?К тому времени мы немного расслабились. Ничто лучше не сближает людей, чем болтовня о бывших супругах и о том, насколько эти бывшие супруги им противны. Отличная основа для дружеских отношений.У Присциллы даже имелось любовное прозвище для своего бывшего мужа, как у меня для Клодин. Присс звала своего ненаглядного довольно замысловато – Унитазус.Должен признаться, несмотря на заверения Руби, что, дескать, брак Присс преждевременно скончался исключительно по вине незабвенного Унитазуса, у меня оставались сомнения. В конце концов, именно за Присциллой я гонялся сегодня утром по коридорам, когда она в бешенстве носилась туда-сюда. Подобное поведение вряд ли способствует укреплению брака. Лишь после того, как Присс упомянула об одной детали, я начал верить, что Унитазус заслуживал своего прозвища.– Наверное, мы и сейчас были бы вместе, у меня хватало для этого глупости, – вздохнула Присс, – если бы не одно обстоятельство. Мой отец предложил Унитазусу двадцать пять тысяч долларов, чтобы он убрался из моей жизни, и тот их взял.Я следил за дорогой, слушал Присс и чувствовал себя довольно непринужденно. Но при этих словах чуть не выпустил руль.– Что твой отец сделал? Присс пожала плечами:– Папа с самого начала возненавидел моего Унитазуса. Вечно твердил, что он недостаточно хорош для меня, что его не интересует ничего, кроме денег. Когда я объявила, что все равно выйду за Чака, папа ответил, что в особняке Вандевертов для нас места нет. Представляешь? Эту идиотку Лизбет отец встретил с распростертыми объятиями, а Чака даже на порог не пустил.Я не отрывал глаз от черной ленты шоссе, но мысли мои были далеко-далеко. Версия Присс изрядно отличалась от версии Джейкоба. Ныне покойный куриный магнат представил дело так, будто Присс сама взбрыкнула и отказалась жить под родительским кровом.После паузы Присс продолжила:– На этот раз отец оказался прав. Он доказал это, дав Унитазусу отступного.Последовало неловкое молчание, во время которого я шарил у себя в голове в поисках подходящих слов. Но, как ни странно, ничего там не нашел. У Присс определенно появился еще один мотив для убийства папаши. Даже если считать, что Джейкоб пытался помочь дочери, все-таки это крайне неприятно, когда от твоего мужа откупаются. Может возникнуть желание отомстить. Я молчал, почти жалея, что Присс мне об этом рассказала.– В общем, папочка сделал доброе дело, – добавила Присс. – Наверное, единственное доброе дело, которое он сделал для меня. Помог мне увидеть подлинное лицо человека, за которого я вышла замуж.По счастью, мы к этому времени свернули на подъездную дорожку и Присс сменила тему. Она заговорила о том, о чем заговаривает всякий, кто впервые оказывается на подступах к моему дому.– Бог ты мой! Как же ты по ней ездишь?Моя подъездная дорожка несколько длинновата. Точнее, она имеет около четверти мили в длину и идет почти вертикально вверх сквозь густой лес. Те, кому случается приезжать ко мне, имеют утомительную привычку обрушивать на мою голову поток жалоб, а то и проклятий.Дорожка делает в конце резкий поворот, и внезапно вы оказываетесь перед небольшим островерхим каркасным домом, который мы с Рипом сейчас называем своим жилищем. Здесь, в окружении огромных старых дубов и кленов, мы получаем изрядную порцию уединения. По мне, так это здорово, поскольку у нас не бывает посетителей, кроме тех, кого я сам приглашаю. Но вот Рипу, по-моему, такое положение вещей не очень нравится. У него совсем нет поводов полаять.Наверное, именно поэтому Рип давным-давно решил лаять всякий раз при моем появлении. Сейчас я тоже услышал его голос, не успели мы добраться до середины подъема. Рип лаял. И выл. И бесновался.Можно было вообразить, что на дом напала шайка грабителей.Мне хотелось думать, что Рип вел себя столь неподобающим образом лишь потому, что из-за темноты не узнал моей машины. Как только заходит солнце, в нашем лесу воцаряется кромешный мрак. Единственное слабое место этой гипотезы заключается в том, что Рип ведет себя точно так же и посреди белого дня. К тому же по обе стороны от входной двери висят фонари, которые автоматически включаются, как только становится достаточно темно. И я прекрасно видел, что оба фонаря горели, освещая дворик перед домом и значительную часть подъездной дорожки.А Рип все лаял и лаял.Когда тебя облаивает твоя собственная собака, это очень раздражает. Особенно если ты приехал не один.Не успели мы сделать и двух шагов в направлении дома, как Присс улыбнулась.– Он всегда тебя не узнает? – спросила она.– Узнает, конечно, – возразил я. – Рип, прекрати! Это я! Рип! Это я. Ну прекрати же!!!Рип не обращал на меня никакого внимания. Он сидел у самой лестницы и увлеченно лаял, временами переходя на пронзительный скулеж. Думаю, лаем Рип давал мне понять, как сердит на мое опоздание, а визгом – в каком он отчаянии.Еще больше меня раздражала предстоящая процедура – взгромоздить здоровенного пса себе на горб и стащить его с крыльца. Да еще в присутствии свидетеля! Чувствуешь себя полным идиотом. Особенно когда обезумевший от радости пес весь извивается в твоих руках, так и норовя лизнуть в ухо или куда-нибудь еще.– Рип, не надо. Перестань. Да прекратишь ты или нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64