Впрочем, если она каждый божий день вот так носится по коридорам, то вполне может претендовать на место в олимпийской сборной. Секретаршу в вестибюле я миновал с высунутым языком, но от Присс не отстал ни на шаг. Чем очень горжусь.Белобрысая особа, сидевшая за столом, оторвалась от пишущей машинки и проводила нас взглядом. При этом почему-то покраснела. То ли ее смутил наш вид, то ли она от природы чересчур застенчива. Впрочем, всякий покраснеет, когда по коридору вприпрыжку носится парочка разнополых взрослых. Черт знает что можно подумать.Когда я попытался нырнуть вслед за Присциллой в ее кабинет, она снова разъярилась.– Черт возьми! – воскликнула она, так и сверкая глазами. – Не будешь же ты таскаться за мной повсюду?!Ну что на это ответишь? «Нет, конечно нет, дорогая Присцилла. Всем известно, что телохранители лучше всего выполняют свою работу, когда находятся вдалеке от человека, которого им поручено охранять». Я невозмутимо посмотрел на Присс, подошел к серому металлическому стулу и сел. Продолжая смотреть на нее.Я все еще тяжело дышал, так что говорить все равно не мог. Даже сомневался, что смогу вымолвить хотя бы слово.Присцилла сердито встряхнула короткими волосами.– В голове не укладывается, чтобы в мою жизнь вмешивались столь грубым образом!У нее, поверьте, с дыханием все было в порядке. Она обращалась не столько ко мне, сколько к мебели, размахивая руками точь-в-точь как отец. Невольно задашься вопросом, а не передается ли дурной нрав по наследству.– И все из-за какой-то идиотской записки! Не могу в это поверить!«Придется, дорогая Присцилла». Именно это мне хотелось ей сказать, но я благоразумно промолчал. После четырехлетнего брака с божественной Клодзиллой у меня накопился большой опыт общения с разгневанными женщинами. Я понял одну истину: самое лучшее, что можно сделать в подобной ситуации, – это помалкивать себе в тряпочку. А если тебе вдруг приспичит поговорить, то рискуешь увидеть перед собой уже не разгневанную особу женского пола, а настоящий смерч. Особенно актуальным это правило становится в тех случаях, когда неподалеку от разгневанной женщины имеется какой-нибудь массивный предмет.И как раз сейчас я углядел на столе, в каких-то десяти дюймах от правой руки Присс, хрустальное пресс-папье, прижимавшее пачку бумаг. И выглядело оно на редкость зловещим, наверняка могло оставить приличную вмятину в моей голове. Я внимательно посмотрел на пресс-папье, перевел взгляд на Присс и плотно сжал губы.Не поймите меня превратно. Дело не в том, что я боюсь женщин. Просто я испытываю здоровое уважение к их метательным способностям. У меня нет никаких сомнений, что по этому виду спорта Клодзилла могла бы выступать в высшей лиге и была бы одной из первых.Честно говоря, я не понимал, чем недовольна Присс. Что плохого в том, что она несколько дней проведет в моей компании? Что тут такого? В других обстоятельствах я бы воспринял ее поведение как личное оскорбление.– Хаскелл, я не хочу, чтобы ты принимал это на свой счет… – тем временем говорила Присс.Я смотрел на нее, сцепив зубы и ни на секунду не забывая о пресс-папье. – …но вовсе не обязательно ходить за мной по пятам. Мне ничего не угрожает. Ничего! И думаю, тебе это известно.После некоторых раздумий я решил, что теперь вполне безопасно открыть рот. Поскольку Присцилла переместилась к той стороне стола, на которой не было пресс-папье, то, чтобы достать эту штуку, ей придется хорошенько прыгнуть. Будем надеяться, что по части прыжков она не так сильна, как по части беготни, к тому же у меня по счастливой случайности восстановилось дыхание.– По правде говоря, – заговорил я внушительно, – ничего подобного мне не известно. Но в таких случаях не стоит испытывать судьбу. Если это не чей-то розыгрыш…– Вот-вот! Это наверняка розыгрыш!Я глянул на пресс-папье. Оно продолжало мирно прижимать бумаги.– Ничего нельзя утверждать наверняка, – решительно возразил я.– Разумеется, можно! – фыркнула Присс. – Сама мысль о том, что в Пиджин-Форке завелся злодей-похититель, выглядит нелепо!Что тут возразишь? Похоже, моя подопечная полагала, что похищения – это удел только больших городов. Несомненно, наряду со смогом и автомобильными пробками Присцилла включала в число мегаполисных пороков еще и бессовестный киднэппинг. На какую-то долю секунды мне захотелось спросить Присс, как это она пришла к столь неочевидному выводу, но потом вспомнил, как однажды задал сходный вопрос несравненной Клодзилле.Я вновь бросил взгляд на пресс-папье. Мне кажется или оно и в самом деле придвинулось поближе к руке Присс?– И все-таки, – мужественно сказал я, гипнотизируя взглядом хрустальную глыбу, – я намерен расследовать это дело так, как если бы автор записки и не думал шутить. Потому что поступать по-другому было бы глупо.Глаза Присциллы сверкнули.– Так ты еще смеешь обзывать меня дурой?!Боже! Эта женщина столь же обидчива, как и ее папаша.– Нет, конечно нет.Я мог бы назвать Присциллу раздражительной, грубой и несносной, но никак не дурой. Уж ума у нее было хоть отбавляй.– Давай приступим к расследованию. Мне нужно задать тебе несколько вопросов.Последние слова я произнес спокойно и непринужденно. Наверное, примерно так я бы разговаривал с питбулем. С оголодавшим питбулем. Присс закатила глаза, но, для разнообразия, не вспылила.– В последнее время ты не замечала рядом с собой каких-нибудь подозрительных личностей? Кого-нибудь, кого ты не знаешь; кого-нибудь, кто исподтишка наблюдал бы за тобой?Из горла Присс вырвался тихий скептический звук. Именно так вчера по телефону хмыкнула Лизбет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64