Он дружил с Григорьевым еще с институтских времен и сам напросился на день рождения. Это был подвижный тип с черной шапкой волос и богатейшей мимикой. Лицо его постоянно менялось, а улыбка поражала шириной и зубастостью. Особо впечатлительные женщины считали, что он похож на Челентано.
Анфиса настигла его в кухне возле холодильника и кинулась обнимать. Поскольку Стас не выказал особой радости, она ткнула его кулачком в солнечное сплетение и воскликнула:
— Неужели все еще дуешься из-за своей Чахоткиной?
Щеки Стаса немедленно превратились в два красных семафора, и он запальчиво ответил:
— Ее фамилия Сухоткина, Я был в нее по-настоящему влюблен.
— Не выдумывай, — отрезала Анфиса. — Кто влюбляется по-настоящему в двадцать лет?
— Я влюбился по-настоящему! — уперся Стас.
Потом наклонил голову, словно бык, примеривающийся к пикадору, и, начисто позабыв про то, что у Анфисы день рождения, выложил ей все, что он думает о самоуверенных дамочках, которые любят совать нос не в свое дело.
Теперь, когда виновницы торжества не стало, эту душераздирающую сцену припомнила Таисия.
— Чем не мотив для убийства? — Она в упор поглядела на первого подозреваемого. — Молодой человек приводит свою девушку в гости к другу и тетка этого друга в один миг разрушает его счастье. Полагаю, вы так и не простили Анфисе ее бесцеремонную выходку.
— А что за выходка? — спросил Илья Хомутов, муж Нади. — Я ничего не знаю.
Желание оправдаться волной нахлынуло на Стаса.
— Она… — захлебнулся бедняга. — Она.., сказала Сухоткиной, что со мной нельзя иметь дела, потому что я закладываю за воротник каждый день.
— Кажется, ты в тот вечер действительно напился, — пробормотал Григорьев.
— Светка решила, что я законченный алкоголик! И ушла от меня к Лешке Зотову. А это, может, была женщина моей жизни!
— Мы сейчас говорим об убийстве, — напомнила Надя. — И если это та Сухоткина, о которой я думаю, то убийство здесь исключается. Из-за таких не убивают.
— Я бы убил! — воскликнул Стас и тут же опомнился:
— Но я этого не делал.
— Да никто ее не убивал, — устало махнула рукой зареванная Марфа Верлецкая.
Она явилась на день рождения любимой подруги прямо со своей пасеки. Роста Марфа была невеликого, однако находилась в тяжелом весе. Круглое лицо с носиком-пуговкой и двумя подбородками, складчатый, словно у гусеницы, живот и кисти рук, напоминающие туго набитые игольницы.
По закону подлости в гости она пришла не одна, а с племянником и его противной невестой Вероникой. Увидев их, Инга хотела залезть под стол, но не успела.
— Здрасьте, — оказал ей Верлецкий. По его глазам было ясно, что он ее не узнал.
Костюм не шел этому типу абсолютно. Он в нем выглядел как мелкий аферист, который увел у кого-то шикарную вещь, но совершенно не умеет ее носить. Галстук был повязан кое-как, а ботинки непозволительно сверкали.
Зато Вероника, похожая на улана из-за высокой прически на голове, мгновенно Ингу опознала.
— Ты?! — завопила она, довольно, надо сказать, неожиданно для окружающих. — Что ты тут делаешь?!
— О господи, — сказал Верлецкий, и в его глазах появилось плутовское выражение. — Действительно, та самая.
И он хлопнул себя по бокам так сильно, точно стряхивал снег с шубы.
— Валерик, в чем дело? — растерянно спросила Марфа.
— Я вчера их застукала, — процедила Вероника. Сейчас ее голос был похож на шипение бенгальского огня, попавшего в бокал с шампанским. — Валерика и вот эту, — она подбородком указала на Ингу.
— Вероника, заткнись, — с прохладной улыбкой на губах предупредил Верлецкий. — Ты ведешь себя некрасиво.
— Я веду?! — Она захлебнулась возмущением. — Я пришла, а вы обнимаетесь! Голые!
— Ну, положим, голый был только я, — пробормотал Верлецкий, и в ту же секунду Григорьев бросился на него.
Никто и пикнуть не успел, как два по-вечернему наряженных тела сцепились не на жизнь, а на смерть, образовав один большой черно-белый организм с двумя галстуками. Поведением это чудище напоминало озверевшего медведя — шаталось туда-сюда, ревело и перекатывалось от стены к стене. Правда, время от времени оно еще и материлось, и тогда обе тетки визжали так, будто им на ноги лили кипяток.
Вероника тоже не пожелала оставаться в стороне, подскочила к Инге и, сжав кулак, собралась было засветить ей в глаз, но тут уж вмешалась Таисия. Она схватила Веронику за волосы и дернула на себя. Та начала заваливаться назад и сбила с ног подскочившую Надю. На помощь Наде бросился ее муж Илья, но двигавшийся мимо клубок дерущихся на ходу зацепил его и поглотил безвозвратно. Теперь у него было три галстука и шесть рук. Двигаясь по комнате, клубок опрокинул пару стульев, сорвал и сжевал занавеску, свалил журнальный столик и торшер, превратив абажур в кусок гнутой проволоки и в лохмотья.
Взъерошенная Вероника не успокоилась.. Она начала серьезную охоту за Ингой и в конце концов загнала ее в ванную комнату, где та заперлась на задвижку. Некоторое время за дверью сильно топали, а потом постучала Таисия и велела Инге выходить.
Та с опаской ступила в комнату и обнаружила там живописную группу. Анфиса и Марфа сидели на диване, сложив ручки на коленях. Между ними, зажатая в клещи, располагалась усмиренная Вероника. Илья Хомутов прикладывал платок к разбитой губе, а Григорьев и Верлецкий, оба похожие черт знает на что, да еще и мокрые к тому же, стояли друг против друга по разным сторонам комнаты и шумно дышали. Возле двери замер Стас Еремин с пустой бутылкой из-под газировки. Вероятно, он поливал их, словно правительственные войска разгулявшихся демонстрантов, и добился-таки успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12