— Нет, не приеду, — дрожащим голосом заявила я. — Я же вам все популярно изложила вчера.
— И не передумали? — с преувеличенным сожалением сказал он. — Наверное, я плохо все объяснил. Ну ничего, в следующий раз постараюсь сделать это более доходчиво.
Я положила трубку на рычаг, попав только с третьего раза. В горле у меня стоял ком, я готова была разреветься. Две слезинки повисли у меня на ресницах. В этот момент в поле моего зрения снова появился Горчаков.
— Что случилось? — тревожно спросил шеф, подходя к моему столу.
— Ничего, — пробормотала я. — Все в порядке.
— Я же вижу, что нет.
— Какой-то тип добивается от нее взаимности, — сказала со своего места Липа, нимало не смущаясь. — Наверняка чем-нибудь шантажирует. Я права, Мариша?
— А вы разве не замужем? — растерянно спросил шеф.
Липа фыркнула, собирая свой портфель, я предпочла просто кивнуть.
— И что ваш муж, он… м-м-м… никак не реагирует на ситуацию?
Липа жизнерадостно попрощалась с нами и вышла из офиса. Слезинки сорвались с ресниц и покатились по щекам, подгоняемые следующими.
— Он… Он ничего не знает, — пробормотала я, пытаясь остановить слезы.
Почему-то мне казалось, что, проявляя ко мне повышенное внимание, Горчаков как бы играет на руку фээсбэшникам.
— Я не могу вам чем-то помочь? — неуверенно спросил шеф.
— Нет, ну что вы, Сергей Алексеевич! Мне так неловко. Я сама разберусь. Но все равно спасибо за предложение.
Воспользовавшись тем, что рабочий день уже кончился, я стремглав выскочила из офиса и, зорко оглядевшись по сторонам, ринулась в сторону метро. Остановилась у газетного лотка, чтобы отдышаться. Люди спешили по своим делам, сосредоточенные и уставшие. Но мне почему-то казалось, что среди них обязательно есть некто, интересующийся моей персоной. Едва я об этом подумала, как ко мне подскочил щуплый парнишка лет четырнадцати.
— Марина Александровна? — громко спросил он. — Меня послали передать вам это.
Он подождал, пока я разверну протянутую бумажку. На ней был отпечатан номер телефона, абсолютно мне незнакомый.
— Вас просили сегодня после десяти позвонить до этому телефону и представиться. Просто назовите свою фамилию, и все. Обещаете?
«Они с ума сошли, — подумала я. — Вербуют детей». А вслух сказала:
— Обещаю.
Пацан в ту же секунду испарился, а я спрятала бумажку в одно из отделений кошелька. Шпионские страсти, черт побери! Удастся ли мне отделаться от этих типов? Поверят ли они, что я не разболтаю Горчакову о слежке? Ведь логично предположить, что, если я отказалась следить за ним, федералы поставят на это дело кого-то другого. Того же Потоцкого, к примеру. Почему нет? А я возьму и предупрежу шефа. Может быть, поэтому они продолжают нажимать на меня?
Я старалась гнать от себя плохие мысли. Едва пришла домой, как позвонил Матвей. Он был в хорошем настроении, передал мне по проводам тысячу поцелуев и пообещал вернуться не поздно.
— У тебя там все нормально? Ничего подозрительного? — не удержалась я от вопроса.
— В каком смысле — подозрительного? — засмеялся он. — Ты что, смотрела сериал про инопланетян?
Чтобы избавиться от плохих предчувствий, я занялась уборкой квартиры. Ничего не помогало — мысль о предстоящем звонке выводила меня из равновесия. Я разбила вазу и пролила на ковер воду. Стрелки на часах еле-еле двигались. Ровно в десять вечера я сняла трубку и, развернув бумажку, полученную конспиративным способом, набрала записанный номер.
К телефону долго никто не подходил. Потом женский голос, до омерзения визгливый, выкрикнул:
— Алло! Кто это? Кто говорит?!
Следуя указаниям, я четко выговорила: \ — Это Марина Александровна Заботина.
Женщина на том конце провода ахнула и, кажется, впала в истерику.
— Это его жена! — рыдая, прокричала она кому-то и, по всей видимости, швырнула трубку на стол.
Раздался звук удара обо что-то твердое, затем какое-то шуршание, шепот, и другой женский голос, более спокойный, произнес:
— Алло! Вы жена Матвея?
— Да, — сказала я, чувствуя, что все тело покрывается гусиной кожей.
— Как вы узнали, что он здесь?
— Как я узнала? — глупо переспросила я. Что я могла ей сказать?
— Вы уже в курсе случившегося?
— Нет, а что случилось? — Если бы мой голос сейчас слышал доктор, он прописал бы мне таблетки от ларингита. Я охрипла за одну секунду — Ваш муж… Как бы это сказать… Знаете, он умер.
— Умер?! Матвей? Вы шутите?!
Но я уже знала, что моя собеседница не шутит. Она еще что-то говорила, но я уже не слышала. Меня охватила странная слабость, исчезли все цвета, кроме белого — перед глазами завертелись белые мушки, словно снег, подхваченный ветром, белые стены надвигались на меня со всех сторон…
Кажется, и кричала. Кажется, кто-то стучал в дверь. Я, вероятно, открыла, потому что помню лицо своей соседки — искаженное неподдельной тревогой. Потом была машина, дорога, молодые небритые санитары с опухшими глазами — то ли от недосыпа, то ли с перепоя. Меня несли на носилках по бесконечным лестницам, и я тонула и выныривала из своего белого кошмара, пока наконец не пришла в себя в больничной палате.
Рядом со мной на тумбочке лежал огромный букет роз, а на стуле сидела серьезная Липа и держала меня за руку. Летнее солнце шествовало по небу медленно и важно, милостиво бросая свои лучи в открытое окно.
— Привет, — сказала Липа обрадованно. — Очнулась? А Горчаков только что ушел.
— Он меня видел? Вот такую? — руками я обрисовала в воздухе нечто круглое.
— Конечно, видел. Не с завязанными же глазами он ходит. Ты имеешь что-то против Горчакова?
— Наоборот.
— А! — воскликнула Липа. — Я поняла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11