Жила у них на квартире, в высотке на Котельнической, там у меня была отдельная комната.— Я думаю, им это было не в тягость, — вставляла Роза Марковна, чтобы разговор не угас— Еще бы, — моментально подхватывала собачница, — такой генерал, да чтобы теснился. Сам Сталин, бывало, присылал за ним машину. В квартире-то икон не было, не положено было по тем временам, так он, сердешный, перед тем как к вождю ехать, всегда крестился на зеркало.— Такой геройский генерал просто не мог не иметь соответствующей собаки.— Была, была собачка, но не генеральская, супруга его, певица из Большого театра, для деток завела, чтобы детки, знаете, росли жалестными ко всякой твари. Смешной такой песик был, весь белый, а на ногах черненькие носочки, Сметаной звали. Хороший был такой, игручий, а детки все одно росли волчатами. То ли оттого, что ласки родительской мало видели, мать-то все в театре да на гастролях, отец тоже в разъездах бывал часто, а если и не ездил, то в штабе заседал, то ли просто зажрались, потому что все у них было: и икра, и дача, и мотоциклеты.Было, значит, и враз все утекло. Генерала перед самой войной арестовали, и больше его никто не видел. Говорила же ему, чтоб не крестился на зеркало, а завел хоть маленькую иконку, чтоб всегда можно было спрятать в комод. Супруга пока оставалась в театре, но работы ей не давали и платили как какой-нибудь уборщице. Чтобы прокормить семью она потихоньку продавала хрусталь, фарфор и всякую мебель. А продажей занимался младший сын, и это у него прекрасно получалось, и это ему так понравилось, что в скорости он забросил учебу в университете и пошел работать продавцом в комиссионный на Арбате. И что-то там у него произошло такое, отчего он загремел в тюрьму, то ли краденые вещи скупал, то ли воров наводил на квартиры, точно не знаю, я тогда уже у них не работала, но только дали ему аж десять лет. Перед самой войной он вышел по амнистии, заходил, говорят, домой на Котельническую, но я его так и не видела. Потом, я слыхала, он родину продал, за границу сбежал.А младший, как отца забрали, попивать стал. Он слабый был здоровьем, как-то по пьяному делу простудился, получил воспаление легких и помер. Тоже был способный парень, на пианиста учился, в консерватории выступал. Афиша у него в комнате висела «Концерт Рахманинова для фортепьяно с оркестром. Пианист Казимир Муха».— Как вы сказали его фамилия? — переспросила Роза Марковна.— Муха, — как будто даже обиделась Василиса, — по отцу. Нечто не помните — Иван Муха — красный командарм. Его портрет рядом с Буденным и Ворошиловым вешали. А жена у него была из полячек по фамилии Болеста, певица-то не бог весть какая, зато красивая — будто с картины. Она-то и дала детям такие чудные имена, старшего назвала Вацлавом, а младшего — Казимиром. Только не учла, что у нас в России на эти имена ангелов-хранителей нет, вот и потеряла детей.Василиса еще долго предавалась воспоминаниям, а тем временем в голове у Розы Марковны созрел прелюбопытный план.— Ума не приложу, где мне искать собак, — прервала она словесный поток Василисы, — Если вы думаете, что это мое животное, так крупно ошибаетесь, мне ее поручили погулять хозяева за двести рублей в месяц. Теперь мне не то, что не видать этой суммы, еще и стребуют стоимость собаки, а это ужас сколько моих пенсий.— Права не имеют, — рассердилась Василиса.— Золотые, я бы сказала, слова, — согласилась Роза Марковна, — только для богатых закон не писан. Видно придется мне ходить по дворам и искать этого черного кобеля. Да кто и знает, не скажет. Вот если бы позволили мне гулять с вашей собачкой, тогда другое дело. Собачник скорее поможет собачнику, чем просто так.— Какие вопросы, бери да ходи сколько влезет, только корми. Она у меня не привыкла ко всяким там заграничным кормам, жрет все, что дадут: кашу, супчик, котлетки…Подхватив шавку, Роза Марковна отправилась на Котельническую. Для собачников она придумала легенду, будто ищет собаку, которая покусала ее болонку, чтобы содрать с хозяев хоть немного денег на лечение. Для большей убедительности она забинтовала шавке переднюю лапу. И в первый же вечер ее ждала удача. Хозяин сопливого сенбернара вспомнил, что дней десять назад видел во дворе ризеншнауцера. С собакой гулял пожилой господин из третьего подъезда. Судя по всему, это была не его собака, потому что он совершенно не умел с ней обращаться. Ну, может, кто из гостей оставил. Собаку звали то ли Триллер, то ли Тролль, в общем, у нее была совершенно дурацкая, не собачья кличка.Если хозяин москвич, то собака должна быть зарегистрирована в клубе. Господин из третьего подъезда говорил, что у нее потрясающая родословная и куча медалей.Роза Марковна хотела позвонить профессору и задать вопросы насчет собаки-двойника, но почему-то передумала и отправилась в клуб собаководов.— Ризен по кличке Триллер? — почесал затылок инструктор. — Что-то не припомню.— Тогда может Тролль?— Был такой, посмотрите в книге, — он выложил перед Розой Марковной амбарную книгу, куда заносились данные о зарегистрированных животных.— Может сами, а то тут у вас все так профессионально, что мне и делать нечего, — поощрила она инструктора материнской улыбкой.— Да тут все просто. Вот запись: ризеншнауцер по кличке Тролль, владелец Труссик Денис отчество неразборчиво, проживает на Маросейке… Чудная какая фамилия… А вот и родословная его кобеля… Ого, не всякий дворянин может похвастаться такой чистотой кровей…Чтобы переварить информацию, которая обрушилась на него со всех сторон, Фима попросил Розу Марковну испечь маковый рулет. Для него, не избалованного, в общем, гастрономическими изысками, маковый рулет был апофеозом кулинарного искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59